О возможности жизни в космосе

В стороне дремала женщина, еще дальше — мужчина. Два молокососа глядели из открытого окна в ночь. Я немного пьян. Юрка и Вяйно затащили меня с собой. Оркестр играл танго. Танго олицетворяет наши тайные мечты. Ветер раздувал гардины. Это так красиво. Раньше обо всем этом сказали бы: как в кино. Теперь не говорят, теперь фильмы стали строгими. Чистыми. Никто больше не льет глицериновых слез, никто не танцует танго, гардины не развеваются на ветру. Современный человек как будто пытается скрыть свои чувства, и разобраться в них можно лишь с помощью разума. И я сомневаюсь, есть ли, в чем разбираться, есть ли, что скрывать. Нищему довольно трудно притворяться богатым. Разумеется, и богатый может притвориться нищим, но тогда его совесть явно не чиста, а мысли не честны.

Засвистел поезд, гудок рассеялся в белом тумане. Река. Грохот колес на мосту. Снова привычный стук. Не слышно коростели. Мне двадцать три года, я прохожу практику в обсерватории, я студент. «Посмотри-ка, звезды и сейчас сияют там, наверху. Интерес к ним приобретает материальную основу и окупается», — сказал доцент Шеффер. Старик любит иронию. А я? Белые цветы на железнодорожной насыпи…

— Ваш билет?

Я поднял голову и увидел девушку с компостером в руке. «Пробейте мой нос», — хотел я сказать, но тут же вспомнил, что билета я не купил. Конечно, едва успел на поезд.

— Нет билета.

Сказал, не думая.

— Нет?

— Нет.

Я кивнул. В ее взгляде было явное сочувствие. Мне стало жаль себя. Ведь нам, бедняжкам, так приятно, когда нас понимают, когда нам сочувствуют. Нам хочется, чтобы нас жалели, и мы смеемся над своей слабостью, до конца уверенные в том, что на сочувствие не стоит рассчитывать…

Мне показалось, что ее зовут Мээли.

— Неужели нет? Поищите.

Я встал.

— Нет. Честное слово.

Поезд замедлил ход. На горе появились огни обсерватории. А я проезжаю мимо, я еду в город, домой.

— Что же с вами делать?

— Не знаю. Делайте что угодно.

Женщина, дремавшая до этого в стороне, проснулась и с нескрываемым интересом разглядывала нас. Ну что же, гляди, гляди…

— Пройдемте.

— Я?

— А кто же еще?

Мой дух протеста исчез бесследно. Я пошел за нею. Вагон качнуло на повороте, она ухватилась за скамью, и я понял, что она такая же девушка, как и все остальные. Голубое платье, черные волосы.

Она распахнула дверь. Мы вышли в тамбур и я увидел: входные двери не закрыты, свет от окон вагона ложится на траву, на листья подорожника, на кусты ольхи. Громко стучали колеса.

Я покачнулся. Пожалуй, нарочно.

Она ухватилась за меня.

— Ой, — прошептала она.

Запах ее волос…

— Милая контролерша, — заговорил я вдруг как ненормальный ей в ухо, — милая контролерша, не веди меня к проводнику. — Я подождал. Колеса стучали. Медленно, но решительно она оттолкнула меня.

— Так почему же у вас нет билета?

— Не успел.

— Конечно, по запаху чувствуется.

— Друзья.

— Пускай тогда друзья и штраф платят.

— Они остались там.

— Ну и что?

— Будьте человеком.

— Я не могу быть доброй со всеми.

Что-то в поведении девушки или в выражении ее лица заставило меня продолжать комедию. Я прислонился спиною к двери, увидел стоп-кран, его красный рычаг засиял перед моими глазами. Если дернуть? Вот был бы удар по мещанству, подумал я, никакой езды, нарушение графика, новые ситуации, замешательство…

Поезд замедлил ход.

Остановился.

Тишина. Сошел какой-то старик в очках.

Свисток. Сдвинулся с места пейзаж — настолько, насколько свет поезда выхватил его из темноты. Снова застучали колеса, этот стук усугублял банальность моего положения.

— Меня зовут Энн.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила она, и до сих пор сдерживаемая улыбка невольно появилась на ее лице.

— То, что я не всякий. Я большой и умный. Я знаю много интересных вещей.

— А именно?

— Вот встретимся в другой раз — расскажу.

Я поднял глаза.

Казалось, мне сейчас станет плохо. Вагон мотало. Мимо заманчиво проплывал освещенный лес. На траве сверкала роса, не было видно ни одного зверя. Наверное, они укрылись в темноте. Ноги мои потели, я не знал, о чем говорить. Все-таки мы мужчина и женщина.

— Не обращайте внимания, — сказал я. — Это чепуха.

Я снова посмотрел в ночь.

Прямо напротив меня, низко над лугом вместе с нами двигалось созвездие Цефея. Альфа Сер — изменчивая звезда, под названием цефеида с долгим периодом. Большая ель заслонила ее на мгновение. Взлетела ворона.