О времени, о товарищах, о себе

— Куда же это я поросёночка-то поселю? Ну, сам-то ещё туда-сюда, на третий этаж заберусь, но как с поросёнком-то быть?

Почти во всех дворах выстраивались сараи, в которых жильцы держали самый разнообразный скарб или живность — поросят, кур, а некоторые даже коров.

На завод пришло много рабочих из деревень. Они ещё не могли представить себе жизни без привычного занятия — выращивать скот и птицу. Тем более что это было значительным подспорьем к заработку, в особенности у низкооплачиваемых рабочих, не имеющих квалификации. На всех заводах Урала в старое время многие рабочие имели свои небольшие хозяйства. В 1929 году, когда я впервые попал на небольшой уральский заводик Пороги, я ещё застал этих полурабочпх-полукрестьян. Почти все они держали скот — и не только коров и свиней, но даже и лошадей. У них были большие огороды и сенокосные угодья.

В те времена даже металлургические заводы во время сенокоса останавливались. Директора заводов не могли ничего сделать, чтобы удержать своих рабочих на заводах, и вынуждены были на время сенокоса прекращать работу даже в основных цехах и производить разного рода ремонтные работы.

Среди рабочих ферросплавного завода также была тяга к земле, многие из них хотели иметь земельные участки, огороды, сады и держать живность. В то время это поощрялось, и наряду с жилищным строительством, которое вёл сам завод, недалеко от заводской территории под индивидуальное строительство был отведён значительный земельный участок.

Завод оказывал строителям посильную помощь: выделял автомашины для доставки материалов, отпускал шлак и некоторые другие отходы производства. Но этого было недостаточно. К нам стали поступать сведения, что на индивидуальное строительство текут также заводские материалы, которые были дефицитными и для завода.

Когда же на заводе была поднята кампания за усиление режима экономии и стали интенсивно искать пути к снижению расходов всех видов материалов, был поднят также вопрос и о том, что часть заводских материалов расходуется не по назначению. Как-то ко мне пришёл начальник отдела снабжения завода и сказал:

— У нас большой расход гвоздей. На каждый ящик для упаковки ферровольфрама (а гвозди шли главным образом на изготовление ящиков) необходимо пятьдесят шесть гвоздей, допустим, шестьдесят. Сколько мы изготовили ящиков, известно, легко подсчитать, сколько требуется гвоздей на всю программу. А вы знаете, сколько мы гвоздей израсходовали? В четыре раза больше! Знаете, куда наши гвозди идут? На индивидуальное жилищное строительство. Весь посёлок, что вырос за заводом, на наших гвоздях держится. Охрана в проходных многих задерживала и гвозди у них из карманов высыпала. Тащат наши гвозди!

Вопрос о гвоздях был поднят на производственно-техническом совещании. Когда Воронов привёл свои расчёты о действительной потребности завода в гвоздях и повторил то, что говорил уже мне — тащат наши гвозди, кто-то из участников совещания спокойно произнёс:

— И будут тащить! В продаже гвоздей нет. Что же строителям-то делать, как не воровать. И рады бы купить, да негде.

Вот тогда впервые и возникла мысль об организации на заводе гвоздильного производства, хотя бы полукустарного. Мы вместе с Вороновым решили собрать наиболее заинтересованных в получении гвоздей, тех, кто на выделенном около завода участке строил себе индивидуальные домики. Коротко рассказали, что происходит на заводе.

— Вообще расхитителей следовало бы отдать под суд. Кое-кого из сидящих здесь также задерживали в проходной и отбирали гвозди, — сказал Воронов.

— А вы продайте их нам, тогда и тащить никто не будет. Без гвоздя-то доски на крыше держаться не будут! Да их не только строители тащат. В любом хозяйстве гвозди нужны.

— Ну а если мы поставим небольшой станочек и на нем тонн десять-двадцать гвоздей сделаем — как вы думаете, хватит этого на ваше строительство? — спросил я.

— Да если бы и вдвое меньше дали, и то хватило бы, — с жаром сказал один из присутствующих на собрании.

А что, если проехать на Магнитогорский завод и выпросить там проволоку-путанку — брак? Когда я был на Магнитке, то у прокатного цеха видел целые кучи путаной проволоки. Мне казалось, что её можно выправить и на волочильном станке перетянуть на более тонкую, а, имея проволоку различной толщины, на небольшом станочке можно наделать уйму гвоздей.

Все это я рассказал на собрании и спросил:

— Вот, если хотите, мы вам поможем, достанем проволоку, установим станочек, а вы поработайте. Надо будет проволоку править и протягивать её. А будет проволока — будут и гвозди.

Все с радостью дали согласие.

«Теперь надо ехать на Магнитку и доставать проволоку», — подумал я, уходя с собрания.

Директором Магнитогорского завода был тогда Абрам Павлович Завенягин. Он был чрезвычайно инициативный и упорный человек. Если уж что-нибудь задумал, то не было, казалось, ни доводов, ни силы, которые заставили бы его изменить свою точку зрения.