О всех созданиях - больших и малых

Я ткнул упрямца в круп. Он рысцой направился прямо к воротам и без колебаний выбежал между столбами в проход.

Вероятно, мистер Стоукилл заметил мое удивление.

— Ему, надо быть, булыжники не понравились. А под соломой их и не видать.

— А… да… понимаю! — И я медленно вышел вслед за бычком.

Действительно, у него оказалась копытная гниль — средневековое название влажной гнойно-гнилостной флегмоны, подсказанное тяжелым запахом некрозированной ткани между копытцами, а в те дни в распоряжении ветеринаров еще не было ни антибиотиков, ни сульфаниламидов. Теперь просто делаешь инъекцию, твердо зная, что через день-другой животное исцелится. Но тогда я мог только, с трудом удерживая дергающуюся ногу, замазать инфицированную межкопытную щель вязкой смесью медного купороса с дегтем, наложить вату и туго перебинтовать. Кончив, я снял пиджак и повесил его на гвоздь. Мне было жарко.

Мистер Стоукилл одобрительно оглядел повязку.

— Хорошо, очень хорошо, — объявил он. — Ну а теперь у меня поросятки вон в том закутке животами маются. Вы бы их укололи вашей иголкой.

У меня были различные лечебные сыворотки от кишечной палочки, которые иногда помогали в таких случаях, и я, полный оптимизма, вошел в закуток к поросятам. Но тут же стремительно выскочил оттуда, потому что их мамаше не понравилось появление чужака среди ее отпрысков, и она ринулась на меня, разинув пасть и испуская звуки, напоминающие хриплый лай. Ростом она мне показалась с хорошего осла, и, когда разверстая пасть с огромными желтыми клыками нацелилась на мое бедро, я счел за благо ретироваться. Пулей вылетев наружу, я захлопнул за собой дверь, а потом задумчиво поглядел в закуток.

— Надо ее оттуда увести, мистер Стоукилл, а то я ничего сделать не смогу.

— Ваша правда, молодой человек. Сейчас я ее уведу.

Он зашаркал прочь, но я протестующе поднял руку.

— Нет-нет, я сам! — Не мог же я допустить, чтобы щуплый старичок вошел туда и, возможно, был сбит с ног, растерзан… Я поглядел по сторонам в поисках оборонительного оружия. К стене был прислонен видавший виды широкий совок, и я схватил его.

— Откройте, пожалуйста, дверь, — сказал я. — Сейчас я ее оттуда выдворю.

Войдя в закуток, я выставил совок перед собой и попытался оттеснить могучую свинью к двери. Но мои поползновения шлепнуть ее по заду оказались тщетными: как я ни кружил, она все время обращала ко мне разинутую пасть и свирепо урчала. Затем она ухватила совок зубами и начала его грызть. Тут я сдался. Выскочив из закутка, я увидел, что мистер Стоукилл волочит по булыжнику нечто металлическое и объемистое.

— Что это? — спросил я.

— Мусорный бачок, — буркнул фермер.

— Бачок? Но зачем…

Он не задержался для объяснений и прямо вошел в закуток. Свинья ринулась на него, а он подставил ей бачок, в который она с разгона и всунула голову. Согнувшись в три погибели, старик начал теснить ее к открытой двери. Свинья растерялась. Оказавшись вдруг в непонятном темном месте, она, естественно, начала пятиться, и фермеру оставалось только направлять ее отступление. Не успела она понять, что происходит, как оказалась снаружи. Старик невозмутимо сдернул бачок и махнул мне:

— Ну, мистер Хэрриот, теперь вы можете и войти.

Вся эта операция заняла не больше двадцати секунд.

Я почувствовал значительное облегчение, а главное, я твердо знал, как действовать дальше. Взяв лист кровельного железа, предусмотрительно приготовленный фермером, я двинулся на поросят. Загоню их в угол, загорожу выход из него листом и в один момент сделаю инъекции.

Но поросятам передалось возбуждение их мамаши. Опорос был удачный, и по закутку, точно миниатюрные скаковые лошади розовой масти, носились шестнадцать поросят. Долгое время я стремительно бросался на них, стараясь собрать их листом в кучу, но они прыскали в разные стороны от него. Уж не знаю, сколько времени я потратил бы на эту охоту, но тут на мое плечо легла ласковая рука.

— Погодите-ка, молодой человек, не торопитесь! — Старый фермер благожелательно поглядел на меня. — Вы бы перестали за ними гоняться, и они скоро успокоятся. Передохните минутку.

Я стоял рядом с ним, совсем запыхавшись, и слушал, как он увещевает этих чертенят.

— Гись-гись, гись-гись, — бормотал мистер Стоукилл, не делая ни единого движения. — Гись-гись, гись-гись.

Поросята перешли с галопа на рысцу, а затем словно по какому-то телепатическому сигналу все разом остановились, сгрудившись розовой кучкой в углу.

— Гись-гись, — одобрительно произнес мистер Стоукилл, незаметно пододвигаясь к ним с листом наготове. — Гись-гись.

Ровным, неторопливым движением он загородил листом угол с поросятами и для верности упер в него ногу.

— Ну-ка нажмите сапогом с той стороны, и уж они не вырвутся, — благодушно произнес он.

Сама инъекция заняла лишь несколько минут. Мистер Стоукилл не сказал: «Ну, кое-чему я вас нынче научил, молодой человек». В его спокойных серых глазах не пряталось ни злорадство, ни самодовольство. Он сказал только:

— Нынче я вас совсем загонял, молодой человек. Теперь поглядите-ка корову. У нее горошина в соске.