О выделенном мышлении и до-мышлении. Опыт странного мышления. Часть III

Научное мышление тоже имеет свои границы, оно замкнуто на себе, оно – это выделенное упрощение, и оно не может выйти за рамки своих методов-возможностей упрощений. Такое мышление игнорирует все остальное, что выходит за пределы его понимания, и с недоверием к нему относится. Конечно, же позитивистски настроенный читатель сразу же может в такое ненаучное вставить какую-то примитивную эзотерику, но все проще и при этом сложнее, чем это кажется на первый взгляд. Допустим, что же такое научное мышление может сказать о моем прошлом, о том, что со мной было, где оно сейчас? Мое присутствие «было или есть» или это только моя память? Или все сложнее? Возможно, что-то из Пруста? А что такое мышление может сказать о всяких ненаблюдаемых онтологических объектах, из которых на 300 % состоит язык и само явленное мышление? А что такое мышление может сказать о том, почему все это существует, все то, что мы видим и не видим? Почему (для чего) мы существуем? Тут могут быть какие-то слабые ответы, но в основном ответ будет такой, что все такие мысли несущественны либо сводятся к каким-то вывихам, но так ли это? Если те, кто был до меня, те, кто шел, те, кто переносил разное, они, оказывается, «шли просто так», и «их всех нет в действительном значении», то есть возможно «никогда не было на самом деле», и это «только моя память», то тогда – это конец всему этому, это какое-то завершение тех, кто скажет, «что все действительно так и есть». Тогда они… не будут продолжать… И если какой-то «ученый», оценив такое, после скажет, «что да, человек без «зачем», конечно же, тронется умом – это факт, а значит, для него нужно выделить какое-то «слабое зачем»23, и пусть он… как-то шевелится…», но такой ученый – тоже часть завершения…

Слабоумие научного мышления и вопрос «зачем»

Конечно же, экспериментальное теоретическое научное мышление (спецслужбисткое, политическое, деловое, экономическое, флотоводческое…), зная свою специфическую силу, берет свои достижения и спрашивает другое мышление: «А что можешь ты?». Но почему-то такое мышление, несмотря на всю свою якобы силу, через время оказывается слабоумным, свихнувшимся, безосновательным. Такое мышление, вообразившее свое всесилие, в такой момент оказывается перед каким-то крахом, крахом, как считал Ницше последователей Аполлона, тех, кто решает, что их какое-то «очередное мышление» – это сам мир. Но оказывается, что теории и системы – это только нечто выдуманное, какие-то каракули о реальности. Если эти каракули и позволяют создать нечто грандиозное, то все же это не более чем это…

Научное мышление может сказать другому мышлению: «Посмотри, я создало вот эти ракеты, а что можешь ты?» Но другое мышление может развернуться к такому мышлению и спросить его: «А зачем ты создало эти ракеты?», «Для чего ты создало эти ракеты?», «Почему ты создало эти ракеты?», «Зачем тебе эти ракеты?». И когда научное мышление отправится на поиски ответа на эти вопросы, оно в этот момент свихнется, и армии бросят свои танки, и миллионы будут бродить по улицам, потеряв всякий смысл продолжать, а те, кто вроде бы должен отвечать за всех, откроют ворота своих городов и…

Научное (выделенное) мышление бесполезно для того, чтобы «думать о таком «зачем», для него «такое зачем» – это какой-то абсурд, но, увы-увы, именно такой мнимый абсурд – это и есть обычное состояние мышления, а научное мышление – это только выделенный ограниченный вывих. И тогда после (после вопросов) очередной свихнувшийся создатель сверхоружия будет проклинать тех, кто отправил его создавать такое, он будет радеть за некие «ценности», но что он будет понимать обо всем этом? Или какому-то редактору каких-то микросущностей будут сниться какие-то пророческие сны, но…

На службе у тех, кто знает «зачем»

Любое научное экспериментальное теоретическое мышление, конечно же, стоит на чьей-то службе, оно кому-то служит, тем, кто ему платит, тем, кто его нанимает, принуждает в очередной шар… Но «те, кому» это мышление служит, они думают иначе24. И если они по какой-то причине попадают под влияние научного мышления и вдруг решают, что это все-мышление, то они тоже свихнутся, когда решат подумать о причине, основании и цели всего этого творимого ими на земле.

В итоге может оказаться, что владеющие ракетами – это какое-то сборище слабоумных, которым эти ракеты и даром не нужны, а точнее, они в итоге окажутся в руках тех, кто будет способен понимать другое мышление, в формат которого входят те вопросы, о которых любое научное мышление ничего не знает. И любые попытки обратить научное мышление в какой-то настоящий позитивизм, присовокупив к науке якобы философию, что даст некую возможность говорить об основаниях, утверждать основания в виде какого-то научного диалектического марксизма, прагматизма или других идиом, например, ..мократизации… – это слабые попытки слабоумных делать вид, что с ними все в порядке и что ракеты находятся в руках «достойных».