О западной литературе

В-третьих, доктор Циннер. Вот уж кто по душе Грину – интеллигент, джентльмен, бессребреник и вместе с тем бесстрашный борец за светлое коммунистическое будущее родной страны! Все это выглядит сегодня как минимум несколько схематичным. Интереснее, однако, другое: именно этот образ открывает долгую – и исключительно важную для самого писателя – череду персонажей гефсиманского, если так можно выразиться, толка. Поначалу эти люди (а мы встретимся с ними в каждом втором романе Грина) колеблются и, толком даже не веря в Бога, молятся о том, чтобы чаша сия миновала их: «Если только можешь, Авва, Отче, Чашу Эту мимо пронеси»… А затем более-менее сознательно повторяют (и, разумеется, пародируют) Крестный Путь. Каждого из них предают, каждому из них предпочитают разбойника, каждого из них распинают… Впоследствии Грин догадается парадоксально обострить ситуацию, сделав своих «великомучеников» людьми низко и мелко грешными (вроде попа-расстриги и пьяницы из «Силы и славы»); «первопроходец» же Циннер вознесен писателем на недостижимую для простых смертных моральную высоту.

«Стамбульский экспресс» принес писателю кое-какие деньги и «освежил» благоприятную творческую репутацию автора «Внутреннего человека», едва не погубленную двумя последующими романами. Окрыленный успехом, Грин тут же сочинил «Поле боя». Увы, оно оказалось во многих отношениях слабее – и в результате не понравилось публике, а у критики вызвало даже насмешки. Правда, насмешки уже уважительные: новый роман автора «Стамбульского экспресса» разочаровал именно потому, что от этого писателя теперь ожидали многого.

Ключевым образом романа является так и остающийся за сценой (вернее, за тюремной стеной) Джим Дровер, арестованный за убийство полицейского, который вроде бы – так показалось убийце – пристал к его жене. По свидетельству Нормана Шерри, в рабочую рукопись романа входил целый ряд эпизодов в тюрьме с участием Дровера, однако из чистовой версии вся эта линия полностью выпала. Внимание писателя сосредоточено на персонажах, напрямую связанных с жизнью и предполагаемой казнью Дровера. Это его жена Милли (и ее беспутная сестра Кей), брат Джима Конрад, полицейский дознаватель Кондер, журналист с говорящей фамилией Суррогат. Журналист, как и сам Дровер, состоит в компартии.

Подобно «Стамбульскому экспрессу», перед нами так называемый групповой роман, в котором нет главного героя (кроме остающегося за сценой). Однако жесткую рамочную конструкцию (вроде движущегося поезда) писатель в данном случае не создал, в результате чего «Поле боя» несколько рыхловато, да и, как шутили английские критики, изрядно заболочено. Прежде всего здесь избыточно много действующих лиц, в том числе и заведомо проходных. Но и центральным персонажам уделено слишком мало внимания, да и места (англичане в свойственной им манере недоговаривать пишут: «демократически мало»), характеры не прописаны толком, да и траектория судеб едва намечена.

Любовный треугольник – Дровер, его жена Милли и влюбленный в нее Конрад – выглядит после «Внутреннего человека» самоповтором, – правда, с переменой пола: в первом романе Грина главный герой Эндрюс разрывается между мнимо добродетельной женой Элизабет и атаманом шайки контрабандистов Карлионом, причем Карлион (как Дровер в «Поле боя») по большей части остается за сценой. Строго говоря, речь в обоих случаях идет не столько о любовном треугольнике, сколько о той же – из области психологической геометрии – фигуре взаимопритяжения и отталкивания. Конрада влечет к Милли, которую он почитает чуть ли не святой, но он терзается мыслями о брате, которому грозит смертный приговор (или, самое меньшее, восемнадцатилетнее тюремное заключение). Конрад так и не может осознать того, что Джим на самом деле совершил тяжкое преступление; втайне (вернее, частью души) ему хочется, чтобы брата казнили, а значит, Милли досталась бы ему самому.

В итоге Конрад, предавая Джима, сходится с Милли, но чем полнее физическое обладание возлюбленной, тем сильнее его привязанность к обреченному на смерть (если не на жертвенное заклание) брату. Точно так же раздвоен и Эндрюс во «Внутреннем человеке», причем и там и тут (да и в «Стамбульском экспрессе») влюбленный мужчина в конце концов оказывается слабаком и трусом.