О женщинах и соли

Долорес знала и то, что, когда Кармен подрастет, а Елена пойдет в школу, она сможет оставлять младшую дочку на попечение старшей, и тогда ей будет легче найти работу. Возможно, главное — правильно выбрать момент. Она стала готовиться. Она прятала мелочь, остававшуюся после походов за покупками, в щель, которую прорезала под матрасом. Она расшатала деревянную планку в обшивке стены и спрятала там свое самое ценное имущество — первое издание «Отверженных», еще в детстве подаренное ей прабабушкой Сесилией. Она учила Кармен готовить простые блюда и поручала ей мелкие дела по хозяйству, например, протирать мебель от пыли. И подружилась с соседкой, у которой дома стояла пишущая машинка. Она встречалась с ней раз в несколько дней, попить кофе и потренироваться в разучивании клавиш. Женщина принимала ее интерес за досужее любопытство и была не прочь похвастаться диковинкой. Долорес влилась в круг ее подруг, и они собирались каждый день в полдень.

Даниэль заметил в ней перемену. То ли она стала чуть реже склонять голову, то ли чуть чаще подавать голос. Как бы то ни было, новая Долорес распаляла гнев Даниэля. Месяц спустя после своего первого убийства Даниэль сломал Долорес три ребра, и им пришлось занять денег, чтобы отвезти ее в больницу. Она провела несколько недель в неудобном гипсе, а Кармен взяла на себя еще больше работы по дому.

К тому времени уже не один Даниэль прислушивался к радио и шепотом пересказывал, что да, свержение Батисты вполне реально. Долорес слышала эти разговоры даже от соседок. Они склонялись друг к другу поверх чашек кофе, говорили приглушенными голосами.

— …студенты в столице штурмовали президентский дворец.

— …пять герильеро. Совсем еще мальчишки, молоко на губах не обсохло. Поставили их к стенке и выстрелили в головы, каждому поочередно…

Щелчок пишущей машинки.

— Я слышала, американцы вызвались оказать Батисте помощь.

— Представляешь? Говорят, это лишь горстка крестьян в горах, а войска проигрывают!

Звяк. Возврат каретки.

— Вы понимаете, что это значит? Батиста закрутит гайки. Достанется всем.

Нервная энергия в воздухе. Неопределенность.

Не то чтобы Долорес не хотела свержения президента. Но она думала о дерзком бегстве Даниэля в горы и каждый божий день жила в страхе, что ночью ворвутся военные, расстреляют всю ее семью, сбросят тела в неизвестную могилу, сожгут их дом, изнасилуют девочек. Она боялась, когда Даниэль присоединился к восстанию, не потому, что не соглашалась с принципами революции, но потому, что давно перестала верить в возможность хоть каких-то перемен. Она хотела жить. И самое главное — она хотела, чтобы жили Кармен и Елена.

Но прямо сейчас, жизнь. Даниэль приносил домой или мало, или всего ничего, и они жили постоянно на грани голода, постоянно на грани болезней, не имея средств ни на врача, ни на больницу. Даниэлю приходилось отдавать половину своего и без того скудного заработка какому-то типу, сотрудничающему с янки. А Долорес слышала истории о расстрельных отрядах, об исчезновениях, о молодых девушках, которых ночью выдергивали из их постелей, потому что они приглянулись президенту.

По мере того как вести о разгроме армии слышались все чаще и чаще, Долорес начала прозревать. Теперь она видела в том, что ждало их по ту сторону режима, нечто близкое к ее попытке начать жизнь заново. Если повстанцы в горах преуспеют, если ее муж уйдет воевать и погибнет героем, если она проснется новой женщиной в новой стране. Тогда она даже осмелится пойти навстречу своему будущему — любому будущему, которое не будет этим.

Вышло так, что Даниэль действительно ушел в горы, когда столкновение с людьми Батисты проредило ряды герильеро и Фидель снова кинул клич на «Радио Ребелде». Но перед этим Долорес успела подойти к смерти ближе, чем когда-либо в жизни, даже ближе, чем когда она лежала со сломанными ребрами, сжимая в руке собственный зуб, и кровь текла у нее изо рта.

Два месяца спустя после своего первого убийства Даниэль что-то искал. Бог знает что. Он заглянул под кровать и заметил любопытную прорезь в обивке матраса. И когда он нашел пачку денег, когда пошарил рукой между оголенных пружин и извлек наружу пригоршню банкнот, он схватил ревущих Кармен и Елену за волосы и втолкнул обеих в их общую детскую. Затем он вцепился в горло Долорес, когда та мыла посуду над раковиной. Одной рукой держа ее за горло, он сорвал с нее платье и оставил в одной сорочке. Тогда он потащил ее за порог.

Он, как обычно, избил ее, только на этот раз он сделал это прямо перед домом, где Долорес стояла на коленях, ежась от холода и с ужасом думая о том, что в любую минуту могут пройти соседи и увидеть ее позор, ее шрам от кесарева сечения на животе и дрожащие бедра. Когда он закончил избивать ее у порога, когда на ее щеке остался кровавый порез и заплывший глаз больше не открывался, Даниэль схватил ее за волосы и потащил обратно в дом, в спальню. Там он вытащил из-за кровати свое мачете и занес над ней.