Оазис

Не обманулась по поводу моих слёз только Яринка. Когда мы с ней вдвоём по тёмным улочкам Оазиса возвращались домой, она тихонько призналась:

— Я, когда на своём дебюте танцевала, представляла, что потом просто исчезну. Раскручусь на подиуме и растворюсь, так, что только искры на моём месте останутся. Вот бы все охренели… Так представила, что сама в это поверила. Только поэтому смогла не заплакать и не убежать.

Я в очередной раз порадовалась, что мне пришлось не танцевать, а петь. Слёзы во время танца выглядели бы совсем не так уместно, как при исполнении грустной песни.

Вернувшись в домик, я сразу легла спать: и потому, что было уже очень поздно, и потому, что прошлой ночью почти не сомкнула глаз. И, хотя теперь причин для волнения было не меньше, ведь именно сейчас, после дебюта, когда должен начаться аукцион, будет решаться моя судьба, мной овладели равнодушие и странное ледяное спокойствие. Я даже уснула сразу, как только натянула одеяло до подбородка, не увидев никаких снов, буквально отключившись почти до обеда. Спала бы, наверное, и дольше, не разбуди меня Алла.

Открыв глаза и увидев льющийся в окна полуденный солнечный свет, я издала заполошный вопль и чуть не свалилась с кровати, поняв, что опоздала на работу в кафе. Но Алла, смеясь, объявила, что мне больше не нужно мыть посуду, что я переросла этот этап и отныне работаю в Айсберге. Вот она и дала мне поспать подольше перед выходом в ночную смену.

— Выхожу мыть посуду в ресторане Айсберга?

— Да уймись ты уже со своей посудой! — слегка рассердилась Алла. — Ирэн решила, что из тебя получится неплохая бэк-вокалистка для нашей музыкальной группы, плюс пара сольных номеров. Так что после обеда — на репетицию, а вечером — на работу.

Наверное, старшая думала порадовать меня этой новостью. Оно и понятно, из посудомойки — в солистки самого дорогого ресторана на острове, тут есть чем гордиться. Но я разочаровала её. Вытаращила глаза, натянула одеяло до носа и скороговоркой забормотала:

— Нет, нет, нет, нет, нет,…

Вчерашняя ночь, кажущийся в полутьме огромным зал ресторана, заполненный множеством неясных лиц, чувство незащищённости перед чужими оценивающими взглядами — всё это ожило в моей памяти с пугающей яркостью. Пережить такое снова? И переживать раз за разом, из ночи в ночь? Да я лучше в Русалкину яму!

На лице Аллы отразилась крайняя озадаченность: такой реакции она от меня не ожидала. Старшая растерянно поморгала и вдруг рассмеялась:

— Дайка, ты что, подумала, будто тебе придётся петь с вечера до утра? Ну, чудилка, да кто тебя столько слушать захочет? Ты просто в начале вечера споёшь одну-две песни, а ночь будешь работать официанткой. Это нужно, чтобы быть на виду у гостей, чтобы они помнили про тебя и участвовали в аукционе.

— Яринка не работала официанткой! — глупо заспорила я, и Алла пояснила, терпеливо, словно разговаривая с дурочкой.

— Яринка танцевала несколько раз в течение ночи, и одна, и с другими девушками, её и так все видели. Но ты не можешь много петь: это всё-таки ресторан, а не концертный зал.

— Но я вообще не хочу… — начала было я, но осеклась под строгим взглядом Аллы, опустила глаза. Надо же, почти забыла, что мои желания здесь никого не интересуют.

— В общем, к часу на репетицию, подберут тебе каких-нибудь песен, — Алла направилась к двери, но у порога обернулась, с сожалением покачала головой. — Не люблю я в чужие дела лезть, но тебе совет дам. Не пускай всё на самотёк. Не становись безвольным товаром. Работа в Айсберге — реальный шанс напрямую общаться с гостями, постараться понравиться кому-то из них. Воротить морду от такой возможности — просто глупо!

Слова Аллы, как ни странно, заставили меня задуматься. Возможно, потому, что перекликались с похожим решением Яринки — не дать никому выбирать себя, выбрать самой! Как она, собственно, и сделала. Я, конечно, прекрасно понимала, что второго Яна для меня не найдётся, но желание бороться до последнего взяло верх. По крайней мере, потом, когда всё это останется позади, я буду вправе сказать, что сделала всё от меня зависящее.

И я пошла на репетицию, не забыв перед этим забежать в своё кафе, попрощаться со старым местом работы, к которому успела привязаться. Здесь меня тоже поздравили с удачным дебютом, пожелали дальнейших успехов и просили заходить в любое время. Я даже чуть не заплакала во второй раз за два дня, видя искреннее сожаление о моём уходе.

Сама репетиция не заняла много времени. Пару простеньких песенок (их музыканты называли почему-то попсовыми, хотя никакой связи с попами, церковью или чем-то, хоть близко вызывающим похожие ассоциации, в них не было) я выучила очень быстро и спела неплохо. После чего меня отпустили домой, готовиться к предстоящей ночи.

— Дайка, если хочешь, я могу взять восьмой столик, — Ася задорно взъерошила свой чуть отросший белобрысый ёжик. — А то ты что-то неважно выглядишь.