Оазис

Неожиданно он протянул пухлую пятерню и ею попытался залезть мне под блузку. Я шарахнулась в сторону и пошатнула стол в попытке выскочить из-за него. Тут же снова рядом оказалась официантка, ловко подхватила уже готовую опрокинуться бутылку вина, бросила на меня полный сочувствия взгляд. От этого взгляда, словно предвидящего мою незавидную участь, я преисполнилась ужасом больше, чем от грубого захвата липких пальцев, сомкнувшихся на сразу занывшем плече.

— К-куда? — Ховрин дёрнул меня к себе, мотнул головой официантке, веля убираться. — Ишь, какая недотрога! Я что, по-твоему, должен кота в мешке брать?

Он положил вторую ладонь мне на голую коленку и сжал, стиснул так, что его короткие пальцы вдавились в мою кожу, заставляя ногу онеметь. Я негромко вскрикнула, заметила краем глаза довольную, какую-то плотоядную ухмылку Ховрина и прикусила губу. Нет уж, не доставлю этой гниде удовольствия видеть мою боль!

— А ну, раздвинь ноги, — прошипел Ховрин, продолжая безжалостно дёргать мою коленку. — Должен же я знать, что покупаю!

— Вы меня не купите! — выкрикнула я неожиданно для самой себя. — Меня уже покупает другой человек!

На нас заоглядывались из-за ближайших столиков. Ховрин разжал руку, и мне пришлось приложить немалые усилия воли, чтобы остаться на месте, а не броситься прочь, оглашая ресторан истеричным визгом.

Несколько секунд мы молчали, глядя друг на друга, потом по лицу Ховрина расползлась ехидная улыбка.

— То есть как это — уже покупает? Разве ты не выставлена на аукцион?

— Да, но…

— А раз так, то достанешься тому, кто даст больше. И это буду я, потому что я так решил, — он скользнул по мне пренебрежительным взглядом. — Тем более, что и бороться особо не придётся. Ты, знаешь ли, на любителя. Так что ври, да не завирайся.

Неожиданно я оскорбилась. Доведись мне услышать такие слова до своего чудесного преображения — приняла бы как данность. Но сейчас мне стало очень обидно за работу Бранко и девочек из салона, даже за придумку Ирэн, сделавшую меня «лесной нимфой».

— Я не вру! Меня уже покупают, и вам его цену не перебить!

Ховрин снова зашёлся визгливым смехом.

— И кто же? Кто у нас такой богатый и влюблённый?

Я лихорадочно принялась перебирать в уме имена гостей, которые слышала от других девушек, но вспомнить удалось только одно.

— Ральф Доннел!

Смех Ховрина оборвался, словно обрезанный ножом. Мясистое лицо начало краснеть так стремительно, что я испугалась, как бы его владельца не хватил удар. Он рывком наклонился ко мне.

— Кто? Доннел? Тебя?!

Из последних сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, я даже смогла приосаниться.

— Да. И он это твёрдо решил.

Ховрин отвёл глаза от меня, зло прищурившись, зашарил ими по залу. Его губы изогнулись в недоброй усмешке, и я вдруг остро пожалела о сказанном. Хотела уже запоздало признаться во лжи, но остатки гордости не позволили этого сделать. Напротив, я снова оживила в памяти слова Аси и небрежно обронила:

— Да вон он, Ральф, за четвёртым столиком.

Ховрин обернулся ко мне.

— Ральф, значит? — теперь в его улыбке была искренняя, хоть и не понятная мне радость. — Отлично.

Он взял в руку бокал, рассеяно поболтал его содержимое, не переставая улыбаться. Я подавленно молчала, обдумывая возможные последствия своей лжи и мечтая внезапно оказаться подальше отсюда. Мечта, как ни странно, почти сразу сбылась.

— Ладно, проваливай, — вдруг буркнул Ховрин. — В следующий раз увидимся уже наедине, в моём номере. Тогда и поучу тебя вежливости.

Он одарил меня таким зловещим и многообещающим взглядом, что я сразу поняла тех девушек, что остановили свой выбор на Русалкиной яме. И, не заставив себя просить дважды, выскочила из-за стола, забыв попрощаться.

— Ася! Где Ася?! — я налетела на одну из официанток, чуть не выбив из её рук поднос, к счастью, оказавшийся пустым. — Ася здесь?!

Девушка глянула на меня неласково.

— Ушла она с гостем. Она ушла, да ещё ты на нас свои столики скинула, передохнуть не можем…

Не дослушав её, я бросилась в подсобные помещения ресторана в надежде хоть на миг остаться одной, суметь собраться с мыслями. Уединиться получилось лишь в туалете для персонала, где я заперлась в одной из кабинок и сползла по стене на пол, обхватив голову руками.

Ховрин сказал, что купит меня, потому что он так решил. И сейчас у меня не было сомнений, что это и произойдёт. Я разозлила его. Я оказалась настолько глупа, что показала норов, который садистам вроде Ховрина будет в удовольствие обломать. А когда он узнает о том, что я ещё и солгала ему, то сделает это с особым рвением. Если узнает. А откуда Ховрин может узнать о моей лжи? Видят ли участвующие в аукционе имена остальных? Вряд ли. Выходит, что моя ложь имеет шанс остаться в тайне…

Внезапно я сообразила, что ищу способы избежать хозяйского наказания, как если бы Ховрин уже стал моим постоянником. Трясусь и уповаю на случайности, словно смирилась с этим!