Оазис (сборник)

Мы проезжаем через Кастелламаре. Сразу же за этим городком железнодорожная линия меняет направление северо-восточного на северо-западное и, обминая южный склон вулкана, ведет прямиком к Неаполю, где находится эпицентр взрыва. Все время мы едем вдоль линии побережья Неаполитанского залива.

Перед нами открываются достигающие небес врата ада. Одно крыло проворачивается на ножке атомного гриба, а второе — на столбе окаменевшей в неподвижности лавы, вырывающейся из кратера Везувия. В хаосе различных оттенков пурпура, в застывших клубах магмы, что подпирают небо перед выходом из тех гигантских врат, нет уже ничего, что припоминало бы земной пейзаж. Стеклянные воды залива переливаются в пропасть кратера.

После изменения направления ветки, я уже не выглядываю из окон вагона, за которыми расстилается второй план этого чудовищного, трехмерного видения. Мне не хочется, чтобы Лючия заметила на моем лице какую-нибудь тень страха или задумчивости над судьбой гибнущего там, столь верно скопированного, но все же фиктивного города. Через пару десятков минут поездки, прерываемой лишь короткими остановками в небольших пригородных селениях, поезд останавливается на станции в Торре Аннунциата.

От эпицентра взрыва нас отделает почти что два десятка километров. Несколько минут мы стоим на красном сигнале светофора. Какая-то помеха в железнодорожном движении. Пользуясь остановкой, мы с Лючией переходим в голову поезда, чтобы увидеть, что произошло. В глубине соседней улицы я вижу долгий ряд стоящих автомобилей и группы полицейских. На перроне станции отряды карабинеров. Одни из них расхаживают перед выходами, другие крутятся внутри поезда, стоящего на соседнем пути. Этот другой состав прибыл в Торре Аннунциата из Неаполя.

Я облегченно вздыхаю. Все в порядке — думаю я. Через такой кордон бомбу из города вывезти просто невозможно, а там — где уже собрали всех членов экстремистской организации Penne Nere — террористы не смогут ее взорвать. То есть, здесь — через Торре Аннунциата — проходит кольцо плотного контроля, которым власти окружили Неаполь. Предусмотрительность карабинеров мне приятна по двум причинам: во-первых, потому, что в закрытой зоне очутился не только центр города, но и его «спальные» районы; а во-вторых, потому что досматриваются легковые машины и пассажирские поезда, хотя термоядерная бомба не из тех грузов, которую можно было бы упаковать в сумку.

Наш поезд не досматривают. Я стою в проходе, в самой голове первого вагона, сразу же за стеклянной дверью, отделяющей меня от места машиниста. Отсюда лучше всего видно, что находится перед составом. Лючия сидит на скамейке в глубине вагона — не больше, чем в двух десятках метров от меня. Эта ситуация навечно фиксируется в моей памяти.

Мы трогаемся. Через несколько секунд я чувствую удар по лбу и сильный напор невидимой плоскости, которая пихает меня в направлении, противоположном ходу поезда. Хотя я давно уже забыл о ее существовании, сразу же догадываюсь, что это рамка экрана. Но почему она появилась именно здесь? Отступая перед нею, я дергаю за ручку, висящую над открытыми дверями. Это и спасает мне жизнь. Я срываю пломбу, спотыкаюсь и падаю. Слышен писк тормозов. Прозрачная стенка толкает меня дальше, до того самого места, где сидит Лючия. Именно в этот момент поезд останавливается.

Я совершенно дезориентирован. Лючия целует меня и поднимает с пола. У нее очень перепуганное лицо. Из своей кабины выскакивает машинист, он спрашивает, что случилось. С другой стороны подбегает кондуктор. Я не могу ответить им ничего осмысленного.

Вокруг нас толпятся любопытные пассажиры. Я вытаскиваю деньги и желаю заплатить штраф за необоснованное применение аварийного тормоза. Кондуктор стоит рядом, но находится он за стеной экрана. Я отодвигаюсь от «рамы» и — чтобы отдать ему банкноту — жду, когда призрак кондуктора перейдет на мою сторону.

Подходят два карабинера. У меня разбита бровь, на лице кровь. Лючия плачет. В замешательстве я не знаю, что делать. Я хочу ехать дальше. К счастью, машинист, он же начальник поезда, не позволяет мне оставаться в вагоне, утверждая, будто бы я пьян. Кондуктор тоже не намерен играться со мной. Он вырывает банкноту у меня из руки и выталкивает нас из вагона.

Мы выходим на перрон. Поезд уезжает. Сам я направляюсь к концу станционного здания; в поисках непроходимой границы блока стереонов я все сильнее удаляюсь от Лючии, которая идет к киоску за бинтами, но никакого сопротивления не испытываю. Видимо, рама экрана несколько сдвинулась в направлении Неаполя. Я возвращаюсь. Из царапин течет кровь. Лючия вытирает мне лицо салфетками. Я объясняю, что за тормоз схватился лишь затем, чтобы не упасть, когда споткнулся. Карабинеры советуют мне обратиться в привокзальный медпункт.