Об Екатерине Медичи

«У Вас достаточно могущества, чтобы сохранить равновесие среди Ваших вельмож, чтобы заставить их оспаривать друг у друга право служить Вам. У Вас четверо сыновей, и Вам нечего будет бояться ни Лотарингцев, ни Бурбонов, если Вы сумеете столкнуть их друг с другом. Ведь и те и другие хотят завладеть короною Ваших сыновей. Будьте госпожой Ваших советников, но не их служанкой, умейте сравнять их силы – иначе государство постигнет беда и разразятся жестокие войны.

Лопиталь».

Королева сунула записку себе за корсаж, решив сжечь ее, как только она останется одна.

– Когда вы его видели? – спросила она у Киверни.

– Когда я возвращался от коннетабля в Мелене; он был там проездом с госпожой герцогиней Беррийской, ему хотелось как можно скорее проводить ее в Савойю, чтобы вернуться сюда и открыть глаза канцлеру Оливье, который попался в сети Лотарингцев. Господин Лопиталь видит, к чему стремятся Гизы, и хочет защитить ваши интересы. Поэтому он и торопится вернуться, чтобы отдать вам свой голос в Совете.

– А он искренен? – спросила Екатерина. – Вы же знаете, что Лотарингцы пригласили его в Совет, чтобы он поддержал их посягательства на корону.

– Лопиталь – человек слишком благородной крови, чтобы не быть прямым, – сказал Киверни, – к тому же его записка ко многому его обязывает.

– А что ответил Лотарингцам коннетабль?

– Он сказал, что он слуга короля и будет ждать его приказаний. Как только кардинал услышит этот ответ, он тут же предложит назначить своего брата верховным главнокомандующим королевства для того, чтобы сделать всякое дальнейшее противодействие невозможным.

– Как, уже сейчас! – ужаснулась Екатерина. – А что, господин Лопиталь больше ничего не просил мне передать?

– Он сказал, что только вы, государыня, можете встать между королем и Гизами.

– А он не думал, что я могу воспользоваться гугенотами как орудием в борьбе?

– Ах, государыня! – воскликнул Киверни, пораженный проницательностью Екатерины. – Нам и в голову не могло прийти ставить вас в такие трудные условия.

– А он знал, в каком положении я нахожусь? – спросила королева на этот раз уже спокойно.

– Более или менее. Он находит, что вы совершили большую оплошность, когда после смерти короля согласились воспользоваться для себя падением Дианы. Герцоги Гизы решили, что, удовлетворив самолюбие женщины, они перестали быть в долгу перед королевой.

– Да, – сказала Екатерина, глядя на обоих Гонди, – с моей стороны это было большой ошибкой.

– Ошибкой, которую совершают и боги, – вставил Карло Гонди.

– Господа, – сказала королева, – если я открыто перейду на сторону реформатов, я стану рабою одной партии.

– Ваше величество, – горячо возразил Киверни, – вы совершенно правы: вам не следует служить им, вам надо заставить их служить себе.

– Невзирая на то, что вы сейчас их поддерживаете, – сказал Карло де Гонди, – мы не скроем, что их победа так же гибельна для вас, как их поражение!

– Я это знаю! – сказала королева. – Достаточно мне на чем-нибудь споткнуться, как Гизы сразу же этим воспользуются, чтобы разделаться со мной.

– Может ли племянница папы, мать четверых Валуа, королева Франции, вдова самого ярого преследователя гугенотов, католичка-итальянка, тетка Льва Десятого, может ли она становиться на сторону реформатов? – спросил Карло Гонди.

– А разве помогать Гизам не значит давать волю узурпаторам? – возразил Альберто. – Ведь в борьбе католиков с реформатами они видят средство захватить власть в свои руки. А поддерживать реформатов еще не значит отречься от престола.

– Подумайте только, ваше величество, ведь весь ваш род, который должен быть предан королю Франции, в настоящее время является слугою Испании! – сказал Киверни. – А завтра он будет на стороне Реформации, если только реформаты будут в силах сделать герцога флорентинского королем.

– Я готова некоторое время помогать гугенотам, – сказала Екатерина, – хотя бы ради того, чтобы отомстить за себя этому солдату, этому попу и этой шотландке.

И она показала своим взглядом итальянки на герцога, на кардинала и на этаж замка, где жили ее сын и Мария Стюарт.

– Эти трое на глазах у меня захватили власть, которой я так долго ждала и которая была в руках у этой старухи, – сказала она и кивнула головой в сторону Луары, указывая на Шенонсо, замок, который она получила от Дианы де Пуатье в обмен на Шомон.

– Ма[103], – сказала она по-итальянски, – по-видимому, эти женевские пасторы и не догадаются обратиться ко мне! Честное слово, я же не могу идти к ним сама. Ни один из вас не осмелился заговорить с ними.

Она топнула ногой.