Об Екатерине Медичи

– Увы, друг мой, – ответил Лекамю, – разве молодой король не отказал принцессе Конде, умолявшей помиловать мужа? Не изменяй своей вере, оставляя в живых того, кто должен умереть.

– Ты что же, хочешь вмешаться в дела господа, который один знает грядущее? – воскликнул Паре. – У честных людей есть только одно правило жизни: «Исполняй свой долг, а там будь, что будет!» Этому правилу я следовал в Кале, когда приставил колено к лицу герцога. Его друзья, его слуги могли изрубить меня в куски, а вместо этого я стал придворным хирургом. Больше того, по убеждению я реформат, а Гизы мои друзья. Я спасу короля! – воскликнул хирург, полный светлой веры в свое дело, которая всегда свойственна гению.

В дверь постучали, и спустя несколько мгновений один из слуг Амбруаза передал Лекамю записку. Старик прочел вслух ее страшные слова:

– «Близ монастыря францисканцев воздвигают эшафот, чтобы завтра казнить принца Конде».

Амбруаз и Лекамю переглянулись. Оба были охвачены ужасом.

– Сейчас я все выясню, – сказал меховщик.

Руджери, дожидавшийся Лекамю на площади, взял его под руку и стал выспрашивать, каким способом Амбруаз намеревался спасти короля. Но старик заподозрил, что его обманывают, и захотел сам увидеть эшафот. Тогда астролог и меховщик пошли вдвоем к монастырю францисканцев. Действительно, там при свете факелов работали плотники.

– Что это ты делаешь, друг мой? – спросил Лекамю плотника.

– Мы готовим виселицу для еретиков.

– Кровь, пролитая в Амбуазе, ничему их не научила, – ответил молодой монах-францисканец, наблюдавший за работой.

– Господин кардинал совершенно прав, – сказал осторожный Руджери. – В Италии с ними поступают иначе.

– А как?

– Брат мой, у нас их сжигают.

Лекамю вынужден был опереться на астролога. Он еле держался на ногах. Мысль о том, что завтра тело его сына будет болтаться на одной из этих виселиц, не выходила у него из головы. Несчастный старик стоял на распутье и не знал, что выбрать: обе науки – астрология и хирургия – обещали спасти Кристофа, а между тем эшафот уже воздвигался. Мысли его пришли в смятение, и теперь флорентинец мог вить из него веревки.

– Ну, так что же, досточтимый торговец беличьими шкурками, как вам нравятся эти Лотарингские затеи? – спросил Руджери.

– О горе мне! Вы же знаете, что я дал бы содрать с себя шкуру, чтобы спасти сына!

– Такие слова действительно подходят для торговца горностаем, – ответил итальянец. – Расскажите мне как следует, что за операцию Амбруаз собирается делать королю, и я обещаю, что сын ваш будет жив…

– Неужели? – воскликнул старый меховщик.

– На чем же вам поклясться?.. – спросил Руджери.

И несчастный старик рассказал тогда флорентинцу о своем разговоре с Амбруазом. Едва только тот узнал, каким секретом владел знаменитый хирург, он мгновенно скрылся, оставив убитого горем старика одного.

– Для чего ему, нечестивцу, все это понадобилось? – воскликнул старик, видя, как Руджери быстрыми шагами направился на площадь Этап.