Об искусстве и жизни. Разговоры между делом

Ранние его фотографии, 20-х годов, мне очень нравятся. Они необычные и живые. Но надо представлять себе, что те камеры не позволяли подсматривать, они были большие, громоздкие и требовали от снимаемого человека терпения, поэтому очень многие модели играют непосредственность, в то время как камера стоит на штативе и человек ее видит.

В 1921 году Ман Рэй делает в Америке портрет Марселя Дюшана, который переодевается в женскую одежду. Он в шляпе, глаза его затенены, и его довольно тонкое лицо, женственные черты — это тоже была своеобразная дадаистская игра — выдавать себя за женщину. Дюшан даже подписывал свои картины Роза Селяби, то есть называл себя женщиной. Все это говорит о характерной для дадаистов игре с натурой, с жизнью. Мне бы очень хотелось, Юрий, чтобы вы рассказали о вашем восприятии того, начального, этапа развития фотографии.

Юрий Рост: Фотография прошла очень быстрый путь развития, хотя фотографов было мало, но они могли экспериментировать. Очень часто они копировали живописные работы, а иногда работы даже включали в себя живопись, вплоть до того, что, допустим, Наппельбаум художественно ретушировал свои негативы, и получалось нечто среднее между живописным и фотографическим портретом. Хотя понятно, что фотография не может быть ничем средним, она сама по себе может быть очень средней, потому что ее очень много — сегодня, а тогда ее было мало, и поэтому любой поворот камеры уже мог быть открытием. Допустим, мы привыкли видеть у Родченко косые перспективы, а однажды я наткнулся на фотографии Ильфа. Писателя Ильфа. Он был страстным фотографом. У него есть замечательные работы, он даже снял разрушение храма Христа Спасителя. И у него было тоже очень много косых ракурсов.

Эти эксперименты довольно быстро исчерпываются, потому что в отличие от любого живописца фотограф все-таки оперирует реальными образами. Он может повернуть камеру, он может придумать какой-то химический процесс, но он не берет образы из себя, он приспосабливается к реальности. Настоящий художник перерабатывает, впитывает и потом как бы по памяти, по таланту все это создает, воссоздает. Фотограф же пользуется тем, что видит, и основное достоинство любого фотографа — это достоверность. Достоверность времени, взгляда и художественного зрения. Есть фотографии зримые. Есть фотографии абсолютно слепые. То есть смотришь фотографии, а там ничего нет. У Ман Рэя присутствует время, у него присутствуют образы, и даже там, где он снимает моделей, а он занимался модельной фотографией, он все-таки снимает человека, а не платье. То есть, по всей вероятности, художник в нем бурлил, и он каким-то образом трансформировал свое желание быть художником в способ выражения художественным, как ему казалось и как нам кажется, способом фотографического материала.

Мы знаем, что художниками были некоторые очень известные фотографы: Родченко был художником и фотографом, великий фотограф XX века Картье-Брессон — был художником. Они не были художниками первого ряда. Это знаете, как бывает: тренерами становится футболисты, которые не стали знаменитыми игроками; режиссерами — актеры, которые не реализовали себя. Мне кажется, что здесь такая же история.

Ирина Антонова: В 1921 году Ман Рэй переехал в Париж, и жил там вплоть до начала Второй мировой войны. Благодаря знакомству с французом Дюшаном он сразу попал в котел нового авангардного искусства. Все знаменитые люди того времени проходили через него, и он их снимал. Причем ранние французские фотографии двадцатых годов полны какой-то удивительной свежести, ведь его никто не принимал как какого-то знаменитого фотомастера, никто не учитывал его будущую славу, все были молоды. И вот он сделал портрет Пикассо, который был уже достаточно знаменит в начале 20-х годов, но все-таки это был молодой художник Пикассо… Он сделал портрет Эйзенштейна. Я не знаю, где он его именно делал, наверное, в Париже, портрет с телефонной трубкой, которая тогда тоже была еще редкостью. Я бы сказала, что на этой фотографии Эйзенштейн хочет казаться если не светским персонажем, то во всяком случае элегантным. Это свойственная нашим соотечественникам черта, мы не так часто приезжаем за границу, и всегда хотим подать себя там в самом лучшем виде. А портрет Игоря Стравинского?! Мне кажется, он очень отражает его характер. Мне довелось быть на его концерте в Италии еще в 60-х годах, и он поразил меня некоторым, если так можно сказать о замечательном композиторе, некоторым позерством в поведении. Закончив концерт, не повернувшись к зрителю, а публика встала, приветствовала его овациями, он ушел за кулисы и не появился уже больше. Так концерт и закончился — просто он сыграл и ушел. В этом была, конечно, какая-то поза. Мне так кажется.

ЮР: Ему удалось достичь эффекта. Видите, прошло столько лет, и вы вспоминаете именно это.