Об искусстве и жизни. Разговоры между делом

У Михаила есть две работы художника Олега Целкова. Я не так давно с ним встречалась в Париже, и он сказал, что мечтает о выставке в России. Интересно, что две фундаментальные для него, устрашающие, откровенно говоря, головы, оказались в коллекции Барышникова. Я думаю, что это все люди, конечно, близкие Михаилу, и, очевидно, картины получены им в подарок. Есть у него одна работа художника Павла Челищева, к сожалению, он мало известен в России, не так, как он того заслуживает. Он сюрреалист в основном, и у Михаила его работа под названием «Клоун». Мне он очень нравится — страшноватый, обнаженный, грозный, как персонаж какого-то спектакля. И вполне сюрреалистическая картина «Спиральная голова III», своеобразный портрет в кругах. Две весьма сильные работы. Не знаю, как он их приобретал и каким образом они оказались в коллекции. Не знаю, как они ему нравятся, потому что они должны понравиться, а иначе зачем они в коллекции. Кстати, хороши очень и головы Александра Яковлева, типичные для его манеры, но я в них вижу страсть к движению, которая, наверное, должна быть у танцовщиков. В данном случае это мимика, движения мускулов лица, в разных поворотах головы, и все лицо танцует, играет, поднимаются брови, опускаются уголки губ, поднимаются глаза. Сильные работы, любой музей согласился бы такие работы иметь у себя.

Довольно любопытны, мне кажется, в коллекции Барышникова декорации очень известного художника Валерия Дорера к фильму «Каин 18-й». Сейчас уже мало кто помнит этот фильм, а он был сделан по Евгению Шварцу чуть ли не в начале шестидесятых годов.

ВВ: Это хорошо, что Миша напомнил нам Дорера, его стали забывать, а ведь это был хороший художник. Иногда приходили на спектакли только ради того, чтобы посмотреть его работу.

ИА: Вы знаете, Володя, я думаю, что собрание Барышникова нам напоминает о многих незаслуженно забытых художниках, чьих выставок не устраивали, кто попал в период пропасти шестидесятых, когда гонения и неприятие нонконформистов и формалистов, с точки зрения официальной идеологии, было особенно сильным. Недаром Михаил себя не считает коллекционером ни в коей мере, скорее он собиратель, сохранивший определенный пласт искусства. Недаром он говорит о своей коллекции: «Искусство, с которым я живу». И если вы любите Барышникова, его искусство, считаете его личностью, то вам будет интересно увидеть и понять его мир. Володя, а я знаю, что у вас дома хранятся выдающиеся произведения искусства. Какие масштабы вашей коллекции? Они тянут на выставку, предположим?

ВВ: Не знаю. Это тот случай, я думаю, как у Миши. Мне картины просто доставляют необыкновенное удовольствие. Я среди них живу, и большинство работ, которые меня окружают, появились случайно. Я за ними специально не езжу, я их не выбираю, не подбираю. Это присуще как раз коллекционерам, а мне нет. Я просто люблю красоту. И не стесняюсь это говорить. Мы как-то разговаривали об этом с Франко Дзеффирелли, с которым мы очень дружим, и он тоже об этом прямо говорит: слишком красиво не бывает. Он красоту переносит на сцену и как художник, и как автор фильмов.

Это счастье, что есть коллекционеры. На основании их увлечений мы можем составить портрет человека, и это очень здорово.

И спасибо, Ирина Александровна, что вы меня позвали. Таких, как вы, — единицы: людей, не замкнутых миром, в котором они работают. Ваш мир огромный, поэтому огромно количество людей, которые вас окружают, и они вам благодарны, потому что вы хотите вникнуть в их суть, так же как вы сейчас хотите познать Мишу. Хотя, наверное, вы видели его как танцовщика не так много.

ИА: Я его видела совсем немного, и только по телевизору, но он, конечно, замечательный танцовщик и входит, наверно, в пятерку великих танцовщиков XX века. Включая Вацлава Нижинского и Владимира Васильева.