Обагрённые (СИ)

В ужасе Мун проснулся и долго не мог понять, где он находится. За окном вагона магнитного поезда просматривалась станционное двухэтажное здание, покрытое черепичной крышей с традиционно загнутыми к небу углами. За ним десятки белостенных домиков с узкими окнами и плоскими крышами упрямо взбирались на лесистую гору, загораживавшую почти весь горизонт. Мун вышел из вагона, которых в составе было всего два, и огляделся по сторонам. С противоположной стороны магнитной дороги сухая пустошь топорщилась высоким колючим забором, протянутым вдоль отвесного земляного вала, проход в котором перекрывали металлические ворота.

«Наверное, это и есть исправительная тюрьма третьего класса?», — подумал Мун.

Его догадка оказалась верной, так как сопровождавший его сержант из ОЗАР, услужливо нёсший пластиковый чемодан с вещами Муна, уверенно и молчаливо указал рукой в сторону тех самых ворот.

«Неужели я буду жить прямо в тюрьме?» — изумился Мун и недовольно поморщился.

Но его опасения были напрасными. По соседству с колючим забором находилось большое прямоугольное здание-ангар, где и располагалась та самая научная лаборатория, о которой рассказывал Омура, а чуть дальше выстроился ряд небольших домиков-коробок, предназначенных для персонала. В один из этих домиков и поселили доктора. Мун ожидал большего, но, не избалованный роскошью, он вполне комфортно чувствовал себя и в пластиковой коробке три на пять метров. Главное, что здесь был умывальник, душ и довольно удобная откидная кровать напротив квадратного окна. Правда, Муна смущала камера, следившая за ним тёмным стеклянным глазом из дальнего угла помещения, но и с ней он вскоре свыкся. А вот с творящимся в лаборатории и тюрьме свыкнуться доктору было куда тяжелее.

Его новая начальница Ши Джен Ли — невысокая и худощавая женщина, со слегка впалыми щеками на вытянутом бледном лице, обрамлённом крупными завитками иссиня-чёрных локонов — в первый день показалась Муну холодной, высокомерной и властной владычицей из древних сказок, но он быстро понял, что эта властность порождена отнюдь не сильной волей и прозорливым умом.

К своим шестидесяти годам Ши Джен Ли добилась в жизни довольно многого, правда не в науке, а в продвижении по чиновничьей карьерной лестнице. Подобно податливой мягкой глине, Ши Джен Ли принимала любую форму, лишь бы быть угодной сначала своему институтскому начальству, потом курирующим их сановникам, и, наконец, властным столичным вельможам. Так, постепенно, шаг за шагом, Ши Джен Ли обрастала нужными ей знакомствами и связями, поднимаясь с одной ступеньки той самой лестницы на другую — от смазливой лаборантки-стажёра с манящими округлостями, обласканными многими начальственными руками, до руководителя научного направления, который уже сам выбирал себе выгодных партнёров на ночь. Так, из постели в постель, Ши Джен Ли подобралась к должности главы научного института, куда её определил один знакомый вельможа из министерства здоровья. Да, пускай не самого крупного института на планете, пускай не в северной столице, а в южной. Ну и что? Новое положение давало расчётливой и покладистой Ши Джен Ли несравнимо больший достаток, позволяло ей комфортно жить в собственном большом доме, иметь дорогой магнитор, прислугу, слыть завсегдатаем на столичных раутах, и даже иногда показывать независимость собственного мнения в среде сановников от науки.

«Умей лгать, как дышишь, — говорил ей один из сановных любовников. — Чем чудовищней будет твоя ложь, тем скорее тебе поверят. Лгать всем: знакомым и незнакомым, значимым и незначимым, даже друзьям, даже самой себе. Помни, эта ложь во спасение тебя самой. Иначе окружающие сожрут тебя с потрохами. Запомни одно: рано или поздно они все сдохнут, а мы — ты, я и другие уважаемые люди — будем почивать на небесах вместе с богами».

С тех пор мысль о том, что они избранные и им обещано овладела Ши Джен Ли полностью и без остатка. Правда, кем обещано, ей так никто и не смог объяснить — или не хотел, или просто не знал. Но её сознание необратимо изменилось, как будто кто-то взял его под свой невидимый жёсткий контроль. Эта потрясающая идея избранности окрыляла и возвеличивала над окружающим миром, который стал казаться Ши Джен Ли ничтожным и убогим, недостойным её внимания, а достойным лишь презрения. И в тоже время идея эта парализовала волю и лишила возможности мыслить критически.

Мун с некоторых пор стал догадываться о том, что с его начальницей происходит что-то странное. Один её остекленелый, холодный и безразличный ко всему взгляд вызывал у него мурашки по коже. Ему казалось, что он разговаривает не с живым человеком, а с говорящей куклой, роботом, покорно исполняющим заложенную в него программу. Такой же взгляд был и у Омуры во время их последнего разговора, но у того ещё просматривались проблески собственной воли. Временами же Ши Джен Ли вообще впадала в ступор, будто кто-то щёлкал невидимым тумблером, отключая питание.