Обагрённые (СИ)

«Нет! Он не животное! Он всё ещё человек! Надо что-то делать, надо как-то помешать вырваться этому злу на просторы планеты», — лихорадочно думал доктор.

Но что он может? Что в его силах, когда сам он, по сути, оказался здесь в заложниках. Омура не просто так вспомнил о его жене. Пока Фэй находится в его руках, она страховка и гарантия покорности Муна.

В дверь лазарета постучали. Мун вздрогнул и поднял голову, машинально натягивая на лицо респиратор.

— Кто там?

— Доктор! Заключённому номер четыре два пять восемь совсем плохо, — раздался за дверью знакомый голос охранника. — Боюсь, он может отдать богам душу.

Мун поспешно встал со стула и отворил дверь. На пороге стоял плечистый бритоголовый охранник в чёрной униформе и в защитном респираторе на лице. Он придерживал рукой каталку, на которой лежал человек в тюремной робе, трясущийся в сильной лихорадке.

— Из какой камеры? — быстро спросил Мун, пытаясь прощупать пульс больного и заглянуть ему в зрачки.

— Сто десятой, — растерянно сообщил охранник, опасливо поглядывая на заключённого.

Охрана здесь давно уже чувствовала себя не в своей тарелке, и зачастую боялась входить в камеры, где над заключёнными проходили опыты.

— Ясно, — кивнул Мун. — Я осмотрю его. Пока можете быть свободным.

Он взялся за каталку, закатил её в лазарет и плотно закрыл за собой герметичную дверь.

— Как вы себя чувствуете? — Мун снова попытался заглянуть больному в лицо, но тот неожиданно перестал биться в лихорадке и схватил его за руку, порывисто садясь на каталке.

Мун слегка отпрянул от неожиданности и тут встретился взглядом с молящими о пощаде глазами заключённого. Лицо его было серо от страха.

— Доктор! Помогите мне! Умоляю! Я больше не вынесу этого. Я не хочу умирать здесь, — дрожащими губами залепетал человек.

— Как вы себя чувствуете? — повторил свой вопрос Мун. — Мне нужно понять заражены вы или нет.

— Чувствую? — растерялся человек. — Вроде нормально. Но я не сплю уже третью ночь, отбиваясь от этих ужасных крыс, которых подкидывают нам в камеру. Я больше так не могу! Помогите мне, умоляю! Вы же доктор. Вы не такой, как они. Правда?

— Как вас зовут? — Мун встал перед каталкой так, чтобы загородить собой камеру, висевшую над входом в лазарет. К счастью, звук здесь давно перестали записывать. Видимо, охрана устала слушать мольбы заключённых о помощи и их громкие крики от физических страданий.

— У вас ведь есть имя? — повторил свой вопрос Мун.

— Имя?

Человек на мгновение опустил глаза, словно вспоминая что-то.

— Да, конечно! Моё имя У-Син, — обрадовано затряс он головой, и лицо его преобразилось, в глазах затеплилась искра надежды и уверенности.

— Прекрасно, — кивнул Мун. — Давайте я вас осмотрю, чтобы убедиться, что вы не подхватили вирус. Прилягте… Как вы попали в это заведение?

— Случайно. Совершенно случайно! — принялся объяснять У-Син, прерывисто дыша от волнения. — На шахте, где я работал, были ужасные условия. Мы рвали жилы по шестнадцать часов, а получали жалкие крохи. Воздух внизу порой настолько тяжёлый, что вспыхни случайная искра, и взорвётся всё вокруг… И взрывалось, и не раз. Гибли десятки и даже сотни. А добывающая компания, её хозяева подмяли под себя буквально всё. Никакой законной власти там больше не существует. Все посёлки старателей вывели из подчинения властей Стигии. Мы там жили в домах, принадлежащих компании, арендуя жильё у этой самой компании, покупали еду в магазинах компании по ценам, установленным компанией.

— Неужели нельзя было покупать еду в других магазинах? — удивился Мун.

— Попробовали бы вы это сделать! — невесело усмехнулся У-Син. — Ведь платили нам за наш труд не государственными деньгами, а деньгами, которые выпускала сама компания! А их можно было использовать только в магазинах, принадлежащих компании. Пользоваться магазинами в городе, где и цены гораздо ниже и продуктов больше мы просто не могли. Мы, как рабы, целиком и полностью зависим от этих проклятых компаний! При этом заработок наш постоянно снижался, а цены и арендная плата увеличивались на следующий день. Из-за этого мы всё время ходили в должниках компании.

— Это что же получается, какое-то государство в государстве? — помрачнел Мун.

— Вот именно! — воскликнул У-Син. — Так и получается. Только государство это самое что ни на есть рабское! В двенадцать рабочих смен я там грузил породой восемьдесят вагонеток по пять тонн каждая. За одну вагонетку нам платили сорок тэн. Это такая разменная монета компании, что-то вроде одной десятой от биджа. За две недели на круг у меня выходило пять тысяч лар и шестьдесят тэн. Это чуть меньше пяти тысяч биджей. Из этих денег мне нужно было потратить на покупку продуктов тысячу семьсот лар, тристалар стоила двухнедельная аренда жилья компании, двести пятьдесят тэн компания вычитала за использование её инструмента. Вот и оставалось у меня меньше трёх тысяч лар. Из них восемьсот уходило на оплату медицинского обслуживания. Чистый мой заработок потому за две недели составлял меньше двух тысяч биджей. Как вам такая жизнь, когда у тебя на шее жена и двое детей? А?