Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России

Параллельно с риторикой политических деятелей происходили и другие медийные процессы. В части 2 уже упоминалась акция, прошедшая в сентябре 2014 года, «Модный ответ — санкциям нет» и высказывание телеведущего Д. Киселева о «радиоактивном пепле». На телевидении этому примеру последовал и его коллега по цеху Владимир Соловьев. В своей программе он, продолжая мысль В. Жириновского, допустил возможность взаимного ядерного удара Москва-Вашингтон, на что Жириновский ответил: «Удар будет один, они уже ничего не успеют сделать», — в зале раздались аплодисменты, хохот и одобрительный гул[259]. В ноябре 2015 года Жириновский призвал нанести ядерный удар по Турции. Дословно он сказал: «Стамбул уничтожить очень легко: достаточно одну ядерную бомбу в пролив бросить, и его смоет. Это будет такое страшное наводнение, столб воды поднимется на 10–15 м, и города не будет, а там 9 миллионов живет»[260],[261]. Видимо для того, чтобы продемонстрировать ядерную мощь государства российского не на словах, а наглядно, накануне празднования 70-летия победы в Великой отечественной войне был широко анонсирован показ на параде победы гордости российского ракетного вооружения комплекса Тополь-М. Естественно, что эти демонстрации направлены на то, чтобы оказать эмоциональное воздействие на обывателя, а именно задействовать чувства, связанные с групповым нарциссизмом. Вот как совершенно искренне описала свои впечатление от посещения военного парада одна молодая женщина: «Техника военная впечатлила. Особенно вот эта длинная штука, название которой я не запомнила. Через неё чувствуется мощь нашей армии, а глядя на заполонивших всю площадь подтянутых, бравых участников парада, и вовсе становится ничего не страшно!»

Начиная с 2014 года, радикально изменилась атмосфера и смысл празднования Победы в Великой отечественной войне. Было бы соблазнительно верить, что смысл этого праздника заключается в том, чтобы почтить память предков. Но совершенно очевидно, что в последние годы главное его значение стало иным и что оно бесстыдно используется в пропагандистской игре. Весьма метко Людмила Петрановская сказала о «рейдерском захвате» этого праздника, о том, что «он был присвоен определенной группой людей и используется ею в своих интересах для извлечения прямой и непрямой выгоды»[262]. Распиаренный средствами государственной пропаганды, он по большей части стал символом готовности России к военной конфронтации со странами, объявленными враждебными, и героического ореола авторитарной власти. Хотя это и не декларируется прямым текстом, но отчетливо транслируется через образы военной техники, увязывание фигуры Сталина с Победой СССР, соседство Путина и Бессмертного полка.

Более того, этот праздник перестал напоминать о ценности мира, а напротив стал подогревать враждебность к другим народам и странам. Соцопросами самое плохое отношение к США и ЕС было зафиксировано в начале 2015 года, затем ситуация стабилизировалась, и ухудшение отношения вновь произошло в мае 2016 года. Замдиректора Левада-центра Алексей Гражданкин так прокомментировал этот феномен: «Видимо, празднование Дня Победы, обида, что страны Запада не считаются с ролью России в победе, ухудшают отношения — других обстоятельств нет»[263].

«Патриотическая» антиамериканская надпись на автомобиле, лето 2016 г.

В результате пропагандистской обработки с помощью масс медиа для некритического российского обывателя война, в том числе и ядерная, уже не воспринимается как нечто страшное, ведь она видится ему как нечто виртуальное, как картинки, показываемые по телевизору, и его лично она никак не может коснуться.