Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России

Так же в этой части я коснусь тех тенденций в психологии индивида, на которые могут опереться институты демократии. В предыдущих главах уже говорилось о том, какую роль играют опыт первичной социализации и влияние большого социального окружения на становление паттернов авторитарно-тоталитарного восприятия и мышления. Соответственно не меньшую роль они играют и для формирования человека демократического общества. С точки зрения возможностей построения новых форм общественных отношений, важна, с одной стороны, переоценка значения прошлого исторического опыта, с другой, приобретение людьми опыта, который позволяет строить жизнь на основе демократических отношений, и который охватывает как жизнь в семье, так и во внесемейном окружении. Т. е., если провести некоторую медицинскую аналогию, то для наркомана или алкоголика, если он хочет исцелиться, во-первых, нужно признать, что он является наркоманом или алкоголиком, и что это плохо, во-вторых, узнать и убедиться на опыте, что в мире есть достаточно удовлетворяющие способы жизни без алкоголя и наркотиков. Кроме того, важен вопрос, что можно делать, чтобы у людей изначально не формировались склонности, приводящие их к наркомании или алкоголизму, как на это может повлиять ближайшее и более отдаленное окружение человека.

Первая глава этой части будет посвящена вопросу о том, почему для большинства людей не произошло признания деструктивности советского тоталитарного прошлого. Вторая тому, на что мы можем опираться для построения не авторитарно-тоталитарной, а демократической системы общественных отношений.

Проработка прошлого и неслучившееся покаяние

Возле костра сидели два человека. Они были мокрыми, полуголыми и походили на римлян — единственной их одеждой были короткие простыни, обернутые вокруг тел. Оба были вооружены — один наганом, а второй двустволкой. И оба были покрыты отвратительными и обильными воронками огнестрельных ран. Увидев барона, они повалились на землю и буквально затряслись от нестерпимого, физически ощутимого ужаса.

— Кто такие? — низким голосом спросил барон.

— Сережи Монголоида бойцы, — сказал один из них, не разгибаясь.

— Как сюда попали? — спросил барон.

— Нас по ошибке завалили, командир.

— Я вам не командир, — сказал барон. — А по ошибке никого не валят.

Виктор Пелевин «Чапаев и Пустота»

Непреодоленное прошлое: историческая ретроспектива

Недопущение повторного воспроизведения неблагоприятного опыта и действий, которые являлись вредными и деструктивными, связано со способностью к рефлексии и умением делать выводы, основанные на реальных фактах, учиться на уроках личной и социальной истории. Однако, как показал опыт, эти функции оказываются нарушенными у граждан государств, переживших тоталитарные режимы.

В 1987 году на экраны Советского союза вышел фильм «Покаяние» Тенгиза Абуладзе, вызвавший сильный резонанс среди мыслящей части общества. Главный отрицательный герой фильма — диктатор города-государства, представленный в виде собирательного образа, имеющего черты принадлежащие Гитлеру, Сталину и Муссолини. Другая главная героиня — женщина, потерявшая своих родителей в результате репрессий диктатора. После его смерти она выкапывает его труп из могилы, чтобы ее сограждане вспомнили о его преступлениях. Фильм вызывал жаркие дискуссии о необходимости всеобщего народного покаяния. В то время я учился в медицинском институте и помню как преподаватель научного атеизма, человек, не смотря на свою профессию и должность, весьма демократических для того времени взглядов, на занятиях в связи с обсуждением этого фильма говорил, что лично ему каяться не в чем. Ведь преступления совершали Сталин и его окружение много лет назад. Впрочем, как известно из литературы, после Второй мировой войны немцы реагировали примерно также, когда им говорили о преступлениях фашистского режима.