Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России

Ханна Арендт указывала, что тоталитарная власть стремится к созданию полностью управляемого человеческого существа: «Тотальное господство, которое стремится привести бесконечное множество весьма разных человеческих существ к одному знаменателю, возможно только в том случае, если любого и каждого человека удастся свести к некой никогда не изменяющейся, тождественной самой себе совокупности реакций и при этом каждую такую совокупность реакций можно будет наобум заменить любой другой. Проблема здесь состоит в том, чтобы сфабриковать нечто несуществующее, а именно некий человеческий вид, напоминающий другие животные виды, вся «свобода» которого состояла бы в «сохранении вида»[117]. В том, чтобы сформировать такой вид человека и заключается главная функция лагерей: «Без концентрационных лагерей, без внушаемого ими неопределенного страха, без отлично отлаженного в них обучения тоталитарному господству, которое нигде не осуществляется с большей полнотой, тоталитарное государство со всеми своими наирадикальнейшими возможностями не сумело бы ни вдохнуть фанатизм в свои отборные войска, ни удерживать весь народ в состоянии полной апатии»[118].

Арендт также указывала и на враждебность тоталитарного общества любым проявлениям самобытности и творчества: «Интеллектуальная, духовная и художественно-артистическая инициатива столь же противопоказана тоталитаризму, как и бандитская инициатива толпы, и обе они опаснее для него, чем простая политическая оппозиция. Последовательное гонение всякой более высокой формы умственной деятельности новыми вождями масс вытекает из чего-то большего, чем их естественное возмущение всем, что они не могут понять. Тотальное господство не допускает свободной инициативы в любой области жизни, не терпит любой не полностью предсказуемой деятельности. Тоталитаризм у власти неизменно заменяет все первостепенные таланты, независимо от их симпатий, теми болванами и дураками, у которых само отсутствие умственных и творческих способностей служит лучшей гарантией их верности»[119]. Она писала, что для тоталитарного господства характер представляет опасность, а индивидуальность, — то, что отличает одного человека от другого, — просто нетерпима.

Еще один тезис Арендт заключался в том, что жесточайшее подавление человека и всех его спонтанных естественных проявлений, казалось бы, парадоксальным образом сочетается с фанатизмом и самоотречением активных членов тоталитарных движений. Она отмечала, что в сравнении со всеми другими партиями и движениями наиболее бросающаяся в глаза черта тоталитарных движений — это требование тотальной, неограниченной, безусловной и неизменной преданности от своих членов[120]. Однако, подчеркивала она, тотальная преданность возможна только тогда, когда идейная верность лишена всякого конкретного содержания. Именно поэтому тоталитарные движения делают все возможное, чтобы избавиться от партийных программ с точно определенным и конкретным содержанием. Каждая определенная политическая цель, которая не просто ограничивается претензией на мировое руководство, каждая политическая программа, которая ставит задачи более определенные, чем «идеологические вопросы всемирно исторической, вековой важности», являются помехой тоталитаризму.