Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России

Арендт также говорила о роли в тоталитарном обществе пропаганды, которая формирует мировоззрение обывателя: «Их (тоталитарных диктаторов — А.Г.) искусство состоит в использовании и в то же время в преодолении элементов реальности и достоверного опыта при выборе вымыслов и в их обобщении этих фикций в таких областях, которые затем, разумеется, выводятся из-под любого возможного индивидуального контроля. При помощи подобных обобщений тоталитарная пропаганда устанавливает мир, способный конкурировать с реальным миром, отличительной особенностью которого является его нелогичность, противоречивость и неорганизованность. Непротиворечивость вымысла и строгость организации делают возможным то, что обобщения в конце концов порождают взрыв более специфической лжи — власть евреев после их безропотного уничтожения, зловещий глобальный заговор троцкистов после их ликвидации в Советской России или убийства Троцкого»[121].

Соотношение феноменов авторитарной и тоталитарной личности

В то время как теория авторитарной личности на сегодняшний день развита достаточно подробно, понятие тоталитарной личности остается мало концептуализированным. Нередко эти термины используются как синонимичные. Если понятие авторитарной личности, в целом, достаточно однородно, то термин «тоталитарная личность» разными авторами используется с весьма разными смысловыми коннотациями. Выше мы говорили об этом понятии в связи с концепцией Ханны Арендт. Другая трактовка понятия «тоталитарная личность» дается историком Леонидом Люксом[122].

У него она предстает как бесчеловечный, бесчувственный, жестокий, заряженный огромным чувством ненависти фанатик. В качестве примера он приводит Сергея Нечаева, одного из основоположников революционного терроризма, написавшего «Катехизис революционера», включающего следующие строки: «§ 1. Революционер — человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени.

§ 3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения. Для этого и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй медицину.

<…>

§ 6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение — успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель — беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками все, что мешает ее достижению».