Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России

Поэтому, на мой взгляд, достаточно сложно говорить о неком универсальном социальном характере присущему русскому этносу. Во всяком случае, для этого нам нужно очень точно определить, кого же именно мы будем называть русским. Но в то же время вполне реально искать и описывать общие ментальные установки, привычные черты поведения, в том числе, касающиеся межчеловеческих и межнациональных отношений, этики, права и т. д., сформировавшиеся у людей воспитанных в условиях российской государственности.

Тоталитарный посттравматический комплекс

Паттерны мышления и поведения человека, перенесшего опыт проживания в тоталитарном обществе, на мой взгляд, можно описать с помощью психологических терминов. Думаю, что ядро тоталитарной личности, сформированной в условиях классического тоталитаризма, можно свести к нескольким составляющим.

У большинства наших современников мы имеем дело с последствиями более «мягкой» травматизации, которая осуществлялась посредством передачи негативного опыта от поколения к поколению в виде историй о пропавших или сидевших родственниках, изустно передаваемых негласных правил поведения, которые нужно соблюдать, чтобы избегнуть неприятностей с властными институтами и не попасть в сферу внимания «первого отдела».

Состояние, которое развивается в результате длительного проживания в условиях тоталитарного политического режима, я буду называть здесь тоталитарным посттравматическим комплексом (ТПК), подразумевая под ним констелляцию паттернов восприятия, эмоционального реагирования и поведения, проявляющихся, когда индивид сталкивается с ситуациями, имеющими значение выражения лояльности или нелояльности существующей государственной власти. На мой взгляд, основными чертами тоталитарного посттравматического комплекса являются: страх перед государственной машиной; избирательное отрицание реальности и нечувствительность к госнасилию; выученная беспомощность и проистекающая из нее социальная безответственность; идентификация с агрессором и замещение объекта агрессии; слабая способность к горизонтальной кооперации (атомизация).

Данные черты были сформированы, с одной стороны, посредством селекции (т. е. физического уничтожения людей, не желавших их демонстрировать, либо высылки их за границу, либо, как минимум, лишения возможности занимать уважаемый статус в обществе и, соответственно, быть референтными фигурами для других людей), с другой, обучением более податливой массы населения нормам поведения, которые выгодны тоталитарному правлению. А. Солженицын так писал о процессе формирования нового народного характера в России: «Селективным противоотбором, избирательным уничтожением всего яркого, отметного, что выше уровнем, — большевики планомерно меняли русский характер, издёргали его, искрутили. <…>

Под разлитым по стране парализующим страхом (и отнюдь не только перед арестом, но перед любым действием начальства при всеобщем бесправном ничтожестве, до невозможности уйти от произвола сменою места жительства), при густой пронизанности населения стукаческой сетью, — в народ внедрялась, вживалась скрытность, недоверчивость — до той степени, что всякое открытое поведение выглядело как провокация. Сколько отречений от ближайших родственников! от попавших под секиру друзей! глухое, круговое равнодушие к людским гибелям рядом, — все угнётное поле предательства. Неизбежность лгать, лгать и притворяться, если хочешь существовать. А взамен всего отмирающего доброго — утверждалась неблагодарность, жестокость, всепробивность до крайнего нахальства»[185].