Объект 623

Темнеет на юге мигом, и через несколько минут окрестности бухты заволокла сплошная мгла. Скалы превратились в нелюдимых монстров, зависших над водой. Потемнела бухта — еще недавно нарядная и живописная. Рыбак в штормовке, сдвинув на затылок надоевшую панамку, собирал свои пожитки, укладывал в тележку драный складной стульчик, всовывал элементы сборной удочки. На обломках набережной не осталось ни одной живой души, но он был вынужден изображать человека, у которого проблемы с опорно-двигательной системой. Он мучительно долго, кряхтя и постанывая, взбирался на обрыв, волоча за собой тележку, отдохнул на ровном месте, восстанавливая дыхание. Сильно припадая на правую ногу, поволок тележку вдоль бухты. Он не оглядывался. Слева вздымался в гору поселок, в домах загорались огни. Он проигнорировал две улочки, выходящие к бухте, дотащился до третьей — за ней поселок обрывался, — обогнул пышный куст магнолии, растущий на углу, и поволокся по дощатому тротуару, мимо утопающих в зелени домиков. Он по-прежнему не оборачивался. Пару минут спустя он свернул в ближайший переулочек, но дальше не пошел — прислонил тележку к столбу электропередач и высунул нос на улицу. Несколько минут он стоял неподвижно, слившись с кустом. Окончательно стемнело. За рыбаком никто не шел. Убедившись, что на данном историческом этапе его хромая личность никому не интересна, мужчина сложил ручку у тележки, вынул из нее удочку, сунул под куст. Посмотрел по сторонам, взял тележку на руки, пристроив под мышкой (она была не такая уж тяжелая), и заскользил обратно, прижимаясь к придорожным кустам.

Через некоторое время фигура, сливающаяся с темнотой, выбралась из магнолии — давно отцветшей и желтеющей, — переметнулась через тропу и стала спускаться к бухте. Гора Каурус сместилась вправо, но она была еще здесь — довлела над местностью своей облезлой «гиппопотамовой» тушей. Берег в этом квадрате был сильно изрезан, громоздились глыбы известняка. Сжимая сумку под мышкой, он спустился в крохотный заливчик, огороженный обломками скальных пород, пристроил ношу у полоски стоячей воды. В этом месте и произошло перевоплощение хромоного рыбака в работника отдела специальной разведки Черноморского флота России майора Глеба Дымова — мужчину в полном расцвете сил, еще недавно — заместителя командира 102-го отряда по борьбе с подводными диверсионными силами и средствами. Укрывшись под козырьком массивной скалы, он выкладывал ненужный садок, обрывки клеенки, тряпки, резиновые сапоги, бутылку горилки (боже упаси когда-нибудь попробовать!) — вытряхнул все лишнее, призванное заморочить голову человеку с «санкцией на обыск». Затем он начал извлекать и раскладывать все то, что имело ценность: ребризер — компактный дыхательный аппарат, включающий баллон, редуктор и маску с загубником; пару фонарей, сложенный гидрокостюм из вспененной резины с длинными рукавами и штанинами, специальную резиновую обувь — подходящую и для воды, и для суши, пояс с ножнами и кобурой. В ножнах покоился внушительный «Катран» — специальный нож боевого пловца, в кобуре — не менее специальный СПП — пятизарядный пистолет для подводной стрельбы. Он снова прислушался — тишина в округе царила нерушимая. Только где-то наверху, в глубине поселка, играла музыка, и безымянная, но очень голосистая женщина истошными визгами атаковала мужчину. На облачение ушло минуты полторы — процедура отработанная и отшлифованная. Баллон заправлен, все отлажено, подогнано, можно лишь немного стравить воздух…

Все, оставшееся от «прежней жизни», включая парик и накладную бороду, Глеб сгреб, утрамбовал в сумку и засунул глубоко под камень. Материал отработанный. Недалеко от местного сельсовета припаркована невзрачная «Нива», на которой прибыли из Севастополя спецназовцы, там нормальная одежда, липовые документы и все необходимое, чтобы после выполнения задания вернуться на базу…

Он сидел неподвижно, сливаясь со скалой. В окружающем пространстве ничего особенного не происходило. Стрекотали кузнечики далеко в кустах. Пора. Хотелось верить, что коллеги, рассредоточившиеся в разных частях бухты, уже готовы и аналогично застыли в ожидании.

Он вышел на связь:

— Вы тут?

— Всегда тут, Глеб Андреевич, — отозвался, как юный пионер, Караванов. — Невзирая на сушняк, глад и мор.

— Я тоже готова, — как-то вымученно призналась Лидия Баклицкая. — А вообще это странно, коллеги. Был невыносимо трудный день — самое время разложить постель и улечься спать, а тут некстати выясняется, что к работе мы еще не приступали.

— Гм… — выразительно сказал Глеб. В исключительных случаях он разрешал коллегам пренебрегать субординацией, не «выкать» и обращаться по именам — резонно считая, что главное в работе не щелкнуть каблуками, а сделать собственно работу. Но отдельные индивидуумы имеют удивительную способность пользоваться его добротой и беззастенчиво садиться на шею.

— Да нет, ты не думай, — поспешила исправиться Лида. — Я тоже всегда тут и всегда готова.