Оберег

Город древний, город длинный,

МИНАРЕТ Екатерины…

У автора песни в словах «имярек Екатерины» сквозит ирония. «Имярек» – анахронизм в языке, который употребляли, когда хотели сказать о некоем человеке.

Александр Новиков, насколько я понял, если нет, то пусть он меня поправит, обыгрывает это выражение с юмором, мол, Екатеринбург – город некоей Екатерины, как будто не знает, что город назван в честь императрицы российской Екатерины Второй. Это тонкая ирония, и Милене следовало ее если не умножить, то хотя бы сохранить, однако она спела такое, что вместо всероссийского конкурса случился всероссийский скандал.

Журналисты, как по команде, принялись кусать ее, словно злобные псы. Хорошо, что Рогожин сохранил в тайне ее имя и фамилию, – в средствах массовой информации упоминался лишь ее сценический псевдоним. Сам Новиков сказал в интервью особо дотошной журналистке, что исполнение «Города древнего» Идеей Фикс ему лично понравилось, а то, что она оговорилась, не беда, у начинающих певцов еще не такое бывает, и не надо здесь выискивать какой-то злой умысел или, не дай бог, политическую подоплеку. В общем, он отнесся к инциденту по-человечески, с пониманием, однако его интервью не остановило компанию по дискредитации Идеи Фикс, а что такое дискредитация, если за дело берутся средства массовой информации, наверное, хорошо всем известно, тому есть многочисленные примеры.

Глава пятая

Тем не менее, интервью популярного автора и исполнителя песен ничего не изменило, оно утонуло в море публикаций музыкальных критиков, а затем в качестве тяжелой артиллерии подключились известные политики.

– Если ты вышла на сцену, то следи за тем, что поешь! Полная профессиональная непригодность.

– Одна дура одно слово перепутала, а страна вздрогнула… Нет, такое спускать нельзя!

– Она что, не понимает, какая сейчас напряженная международная обстановка?!.. Или поиграться захотела?.. А может ее кто-то надоумил? Надо бы выяснить, кто ее финансирует!!..

Когда сюжет с Миленой мелькнул в новостях по главному российскому телеканалу, мне позвонил Рогожин.

– Все, Владиленыч, Милену сливаем, забудь о ней. Через пару дней к тебе прибудет молодежное трио «Бабушкины огурчики». Талантливые девчонки, но репертуар слабоват. Займись ими!

Две недели я мучился с «Бабушкиными огурчиками», они бесили меня своей бесшабашностью и детскими выходками, репертуар им кое-как поправил, девочки отправились на гастроли с моими песнями, и очень скоро о них весьма положительно отозвался один известный музыкальный журнал. Кажется, у них все наладилось, но Милена не выходила у меня из головы.

Впервые мой успех меня нисколько не порадовал, настроение было хуже некуда, и я позвонил Рогожину.

– Все, я соскакиваю. Кому возвращать яхту?

– Как соскакиваешь?.. Погоди, не горячись.

Рогожин прыгнул на первый попавшийся самолет и в тот же вечер пил коньяк в моей кают-компании, которую я теперь перестал считать своей. Я вдруг понял, что без Милены просто не смогу жить и не напишу больше ни строчки.

– Ультиматум ставишь? – сказал мой великолепный импресарио с неподражаемым хохотком, прочитав объяснительную записку, которую я ему небрежно перекинул через кофейный столик.

– Нет, просто увольняюсь. Имею право?

– Конечно, имеешь, ты же гражданин, так твою, только что тебе дадут твои права, гражданин, – прозябание в вонючей «хрущевке» и ежедневные сводящие с ума раздумья о том, где взять денег?

– Я, кажется, все изложил в письменном виде. Без Милены ничего не получится!

Рогожин нагло ухмыльнулся.

– Нет, дружок, с Миленой ничего не выйдет, так что можешь съесть свою объяснительную на ужин.

– О, кстати, хорошая идея!

Я сходил в свою каюту, взял помповое ружье, которое хранилось в тайнике над изголовьем кровати, вернулся в кают-компанию и направил дуло Рогожину под ноги.

– Закуси, Рогожин, моей объяснительной, тогда поверю, что ты в самом деле ничего не можешь сделать.

Мой ледяной тон и спокойная уверенность не на шутку его испугали.

– Владиленыч, бляха-муха, это не смешно. Убери ствол!..

Я картинно вогнал патрон в патронник.

– С Миленой твои кураторы поступили подло, а ты мог смягчить, мог, но палец о палец не ударил. Ты понимаешь, что вы сломали ее? Она вообще жива?!..

– Жива, жива!.. Убери ружье, кому говорю? Сцены он мне здесь устраивает, ковбой сраный!

Подрагивающими от нервного напряжения руками он достал из кармана пиджака записную книжку, черкнул в ней пару строк, вырвал листок и протянул мне.

– На, возьми, может быть, пригодится.

Я взял листок, на нем была написана фамилия Милены и указан ее домашний адрес. Рогожин шумно вздохнул, достал из кармана огромный алый носовой платок и оттер им взмокшую лысину.

– Пусть поет здесь, на яхте для гостей, но на большую сцену она не вернется никогда, запомнил?.. Больше ничего сделать для тебя не могу. Извини!

Я отбросил в сторону ружье и кинулся к нему, чтобы обнять, но он резко остановил меня властным жестом руки.

– Еще раз выкинешь что-нибудь подобное, клоун, разговор будет совсем другим!..