Оберег от испанской страсти

— Мой прапрапра- и так далее дед, сказочно богатый, влиятельный человек, поругался с испанским королем, — объяснила Тиа. — Ссориться с монархом, даже если вы с пеленок дружили, у одного педагога учились и сто раз в детстве дрались, весьма неразумно. Но дон Фелипе отличался на редкость гневливым нравом, а его жена — сверхъестественной вздорностью. Семейные предания утверждают: Фелипе мог сказать что угодно кому угодно, а Лауренсия то и дело раздавала пощечины прислуге. Друг друга муж и жена ненавидели, брак они заключили по настоянию родителей, которые решили объединить капиталы. Семейная казна потучнела, но счастья золото молодым не принесло. Из века в век переходил рассказ, как Фелипе с боем заталкивали в опочивальню жены, чтобы он исполнил супружеский долг, фамилии требовались наследники. Уж не знаю, как прапрапра… дед принуждал себя к сексу, но у них с Лауренсией появилось восемь детей. Выжил один. Сын Эсмеральдо.

Что у Фелипе произошло с королем, никто не знает. Но секретарь монарха в своих воспоминаниях указал, что их высочество решил засадить друга детства за решетку, его жену придушить по-тихому, а младенца утопить. Времена стояли простые, если кто тебя обидел, убей его и живи дальше счастливо.

Я постаралась не рассмеяться. Сомнительно, что клеврет короля мог такое написать. Но не стану мешать хозяйке излагать семейные легенды. Тиа продолжала:

— Несмотря на взрывной нрав, у Фелипе были верные слуги, они и доложили ему о планах короля. Благородный дон схватил сына, Лауренсию и сбежал. Некоторое время семья скиталась по разным странам, супруга подцепила какую-то заразу и умерла. Фелипе, который, убегая, не забыл повесить на шею мешок с раритетными драгоценными камнями, женился на девушке, чей отец владел островом в океане, и стал вести тихую семейную жизнь. Эсмеральдо вырос, похоронил отца, деда, бабушку, мачеху и объявил себя королем Мардито.

Несколько веков семья де Гарсиа жила на земле, окруженной со всех сторон океаном. Мужчины считали себя королями, их жены королевами, а дети говорили, что они принцы и принцессы. И, как заведено в монарших семьях, де Гарсиа носили свои родовые имена. Первых мальчиков называли Эсмеральдо, девочек Лиа, Тиа и Риа. Почему так? Вторую супругу беглого Фелипе родители нарекли Тианатаной, его теща была Лианатана, а золовка Рианатана.

Тиа кашлянула.

— Ну не стану вас утомлять подробным рассказом о древней истории своей семьи. Скажу лишь, что в конце восемнадцатого века мои предки переехали в Англию, потом в Германию, затем в Испанию, там и остались. Де Гарсиа де Кастильо, наша фамилия стала звучать так, вернули один из замков, и до того момента, как Франко[3] пришел к власти, жизнь семьи текла безоблачно. Когда каудильо воссел на трон, братья моего отца уехали кто куда: Америка, Великобритания, Канада. А папа поспешил в СССР, он считал себя коммунистом, хотел жить в Москве. Самое интересное, что папуля избежал репрессий, советская власть к нему почему-то всегда благоволила: дали огромную квартиру, прикрепили машину с шофером. Они с супругой жили как райские птички. Мамуля, естественно, не работала, родила меня и Лианатану. Папуля преподавал иностранные языки. Он был бонвиван, жуир, обожатель женщин, на всех европейских языках свободно изъяснялся. Во все тяжкие Эсмеральдо пустился, когда жена неожиданно умерла. На похоронах супруги вдовец рыдал так, что упал в обморок, все полагали, что он долго будет безутешен. Но через неделю после поминок утром из папиной спальни вышла горничная Лена. Мама сдерживала мужа, железной рукой управляла им. После ее кончины отец стал вести себя, как хотел. Каждый день у нас шумели вечеринки, гости оставались ночевать, все пили-ели-курили. Мне происходящее совсем не нравилось, я сидела в своей комнате, рисовала картины, планировала стать художницей. А вот Лиа обожала веселье, она всегда находилась в гостиной, плясала со взрослыми, пила вино, курила сигареты с марихуаной. Отец не обращал внимания на нас, мы росли, как крапива. Когда мне исполнилось семнадцать, отец умер от передозировки, перенюхал кокаина. А Лиа впервые оказалась в клинике для наркоманов.

Тиа сложила руки на груди.

— Хорошо помню, как я утром проснулась, посмотрела на календарь и обрадовалась: тридцатое декабря! Завтра Новый год! Сегодня ставим елку, вешаем игрушки… Взрослые поздно вечером зашуршат пакетами, мы с сестрой не заснем, будем подглядывать в замочную скважину, ждать, когда в гостиную тайком понесут подарки… И вдруг до меня дошло. Ничего не будет. Родители умерли, Лиа, еле живая, лежит под капельницами. Некому покупать, украшать рождественское дерево, не окажутся под ним красивые коробки. Я заплакала, потом решила: надо все делать самой, вытерла лицо и пошла на кухню. А там! Пир горой. Наша домработница с компанией! Еды полный стол, выпивка… Я всех разогнала и взялась за хозяйство. Пригласила тихую порядочную женщину в горничные. Где взяла деньги? Вызвала оценщика, к которому отец всегда обращался, тот сказал: