Оберег от испанской страсти

— Григорий определил полотно для продажи, — вещала тем временем Тиа, — все отлично получилось. Кузнецов к нам с Лианатаной несколько раз заезжал потом, спрашивал, чем помочь. Мне в голову прийти не могло, что сестра с ним роман завязала. У них была внушительная разница в возрасте, Григорий Петрович отнюдь не красавец, обычный мужик самого скромного вида, женат. И вдруг! Лианатану стало тошнить по утрам. Шок! Я устроила сестре допрос, та, как волчонок, огрызаться принялась: «Мне восемнадцать. Я уже взрослая. Хочу малыша, он моя радость, я уже люблю его». Естественно, я попыталась растолковать ей азбучные истины: дети должны появляться на свет в законном браке, становиться матерью в юном возрасте глупо, нужно получить профессию. Пока не поздно, надо избавиться от беременности. Но ни к чему положительному эта беседа не привела. Лиа с кулаками на меня набросилась: «Гадина! Уговариваешь сына убить?» И объявила мне войну, заявила: «Полквартиры мои! И пятьдесят процентов денег, которые ты за картину получила, тоже!»

Тианатана склонила голову набок.

— Я показывала вам холл, куда двери из комнат сестры выходят. Так вот, в конце коридора, там, где он в холл перетекает, обезумевшая дурочка стену возвела, хорошо, что не кирпичную. Пробила на лестницу вторую входную дверь. У нее оказались две ванные, в одной она оборудовала подобие кухни, сделала из дедовских апартаментов две квартиры и прекратила общение со мной. Слава богу, она не сообразила лицевой счет разделить. Кто ее любовник, я тогда не знала. Новорожденного мне не показали, только детские крики я постоянно слышала. Понятия не имела, какого пола чадо на свет явилось: мальчик или девочка? Спустя пару месяцев после постройки нашей личной «берлинской стены» меня взяли на работу. В России появились богатые люди, те, кто вмиг разбогател на продаже продуктов, автомобилей. Они начали ездить за границу, лечились там, покупали вещи. Предприимчивый мужик Семенов Валерий понял, где золотые монеты зарыты, и основал фирму «Медтурист», ее клиенты летали в Германию, Францию, Италию, проходили там всякие врачебные процедуры, а потом опустошали местные торговые центры. У меня свободное знание английского, немецкого, французского, испанского, итальянского, восточные языки не считаю, я подучила необходимые термины и стала сопровождать нуворишей. В Москве почти не показывалась. Укачу на два месяца с одним клиентом, вернусь, а мне через день новых туристов дают. Один раз, идя домой, я увидела Григория, который от Лианатаны выходил. Но поскольку младшая сестра забрала себе полквартиры со всей обстановкой и картинами на стенах, я не удивилась. Понятно! Дурочка наследство распродает. А потом!

Тиа приложила ладонь ко лбу.

— В очередной раз возвращаюсь в Россию, в двери записка: «Срочно позвони. Григорий». Конечно, я схватилась за телефон, оценщик ко мне приехал. Разговор у нас вышел долгий, я только моргала, когда Кузнецов правду выкладывал. Он без обиняков заявил: «Лиа в клинике. Передозировка героина». Я так и села! Моя сестра наркоманка? Что может быть ужаснее? Но Кузнецов на этом не успокоился, давай дальше вещать. От его слов мне вмиг дурно стало. У сестры, оказывается, растет девочка, названа Рианатаной, отец ее Григорий. Лиа давно сидит на героине, Гриша ее лечит, но толку нет. Под конец он вопрос задал:

— Тиа, возьмешь племянницу под свое крыло? Лиа — не жилец на белом свете. Она с пагубным пристрастием не справится, погибнет. Я дочку забрать не могу, жена не знает о Лианатане и о том, что я оценщиком подрабатываю, у нас есть дочь Аня, ровесница Рии, разница у малышек в возрасте несколько дней.

Я настолько обомлела от новостей, что стала оправдываться:

— Я не справлюсь с крошкой, работы много.

Хотя объясните, по какой причине я должна заниматься чужим ребенком, который появился на свет из-за глупости и блуда?

Кузнецов начал настаивать:

— Бросай службу. Я алименты Лие плачу, но, если ты Рианатану примешь, тебе деньги давать буду.

Естественно, я выгнала его. Через год Лиа умерла, Рианатану определили в детский дом, я ремонт сделала, восстановила первоначальный облик апартаментов. Когда вошла в ту часть, которую сестра себе отгородила, меня чуть не стошнило. Грязь неописуемая, стены голые, ни одной картины, мебели нет. В комнатах на полах рваные матрасы валяются. Наркоманка все продала, отраву покупала. Поскольку лицевой счет мы не разделяли, я просто стала жить как раньше.

Тианатана вскинула подбородок.

— Думайте что хотите, ничье мнение меня никогда не интересовало. Да, я не взяла к себе Рианатану. Не люблю детей, не умею с ними обращаться, у меня своя жизнь. Если б я хотела родить, могла найти такую возможность, но материнство никогда меня не привлекало. И у Рии был родной отец, который не пожелал ссориться с законной женой, решил, что сестра любовницы съест кашу, которую прелюбодей заварил. Ну уж нет. Собирать в чужом пиру похмелье — не мое хобби. Связь с племянницей я никогда не поддерживала, желания видеть ее не испытываю. Вот так.

— Но девочка прописана здесь, — напомнила я.