Оберег волхвов

— Но зачем, зачем ты согласилась молчать о преступлениях Завиды и Бериславы?.. — с тоской в глазах спросила Анна.

— Еще не время обвинять их открыто. Они пока сильны и опасны. Если бы мы с тобой настаивали на обвинениях, то вряд ли нам дали б уйти за пределы боярского дома. Да и в монастыре нам бы не было покоя. Покуда надо подождать. Главное, что Надежду мы спасли. А оружие против козней у нас теперь имеется.

Взглянув на Анну, Евпраксия заметила, что девушка сильно дрожит, а глаза ее лихорадочно блестят.

— Что такое, Аннушка? — испугалась она. — У тебя как будто лихорадка.

— Не знаю… сама не пойму… Озноб меня бьет, а руки и ноги будто кто-то выкручивает. И какой-то жар изнутри…

— Не простыла ли ты в дороге? — встревожилась Евпраксия. — Тебе надо поскорее согреться и попить горячих отваров.

Между тем Завида и Борислава. выпроводив гостей и слуг, уложив в постель Тимофея, остались наконец одни.

Дочь металась по горнице, а мать неподвижно стояла у окна, поглядывая на улицу.

— Ненавижу!.. Ненавижу, будь они прокляты!.. — в ярости повторяла Берислава и стучала кулаком по стене. — Теперь они будут нас держать в руках, приказывать нам! Ладно бы еще эта княгиня, но Анна!.. Нет, клянусь, я отомщу им за унижение! Они не смогут больше нам угрожать, попрекать прошлыми грехами!

— Подожди, дочка, не горячись. Нашим врагам недолго торжествовать, поверь. Уж я-то знаю, я заглянула им в глаза.

— Да? И что ты там увидела, матушка? — оживилась Берислава.

— То, что Евпраксия не жилица на этом свете, я давно поняла. Сколько ей осталось, точно не скажу, но едва ли она протянет до весны. Однако не это главное. Я увидела, что и Анна может скоро умереть. В нее уже вошла болезнь — сильная, быстрая, как сполох огня.

— Неужели правда? — обрадовалась Берислава, но тут же нахмурила брови. — А если она все-таки не умрет? Тогда, клянусь, я найду способ от нее избавиться!

Завида не ошиблась: болезнь действительно разгоралась в Анне быстро, как костер. С каждым шагом жар все больше охватывал ее тело, застилал туманом голову. Перед входом в монастырскую церковь девушка вдруг покачнулась и, ступив на порог, потеряла сознание. Евпраксия и монахини едва успели подхватить ее, чтобы она не ушиблась.

Когда Анну перенесли и уложили в постель, у нее уже начался горячечный бред. Испуганная Евпраксия, шепча молитвы, наклонилась над девушкой и услышала, как среди бессвязных слов и стонов вдруг совершенно явственно и даже громко прозвучало: «Дмитрий, Дмитрий!..»

Глава восемнадцатая В доме наместника

«Анна, Анна!..» — повторял Дмитрий в бреду. И друзья его, обмениваясь взглядами, без слов понимали, что не могло быть блажью то, что грезится человеку даже на смертном одре. Много дней Клинец метался между жизнью и смертью на постели в богатом доме эгемона. И постепенно смерть стала отступать. Пришла минута, когда его друзья и лекари смогли наконец вздохнуть с облегчением, понимая, что Дмитрий спасен. Лекарей было трое: врач эгемона Василий, Кассия — дочь Тарасия Флегонта и Рашид. Сам наместник не раз приходил справляться о здоровье своего спасителя.

Дмитрию еще предстояло узнать, что происходило вокруг него, начиная с той минуты, когда он упал без чувств возле палатки эгемона.

А дело было так. Пока Рашид с помощью Василия отсасывал яд, не позволяя смертоносному зелью глубоко проникнуть в кровь и дойти до сердца и головы, Шумило и Никифор схватились с мелькнувшими в толпе ассасинами. Увидев неудавшееся покушение и самоубийство фидая, шпионы пытались скрыться, но русичи вовремя их заметили и криками предупредили стражу эгемона. Понимая, что задержать убийц надо не только ради мести и наказания, но и для собственной безопасности — дабы некому было доложить о подробностях неудачи повелителю ассасинов, Шумило и Никифор дрались отчаянно. Через несколько мгновений к ним на помощь пришли люди наместника, и лишь благодаря большому перевесу сил убийц удалось связать.

Тут же стража оцепила всю площадь, не допуская толпу к палатке, в которую был перенесен Дмитрий и вошли все основные участники действия. Рашид, Василий и Кассия склонились над раненым, а испуганный наместник в окружении охраны пытался разобраться, что же произошло. Вперед выступил Никифор и коротко изложил суть дела, а Тарасий Флегонт показал письмо купца Юсуфа, небезызвестного эгемону.

— Но кто, кто так хочет моей смерти, что заплатил за нее этим убийцам?! — в отчаянии воскликнул совсем растерявшийся правитель Фессалоники.

В эту страшную минуту у постели умирающего друга Никифор забыл об осторожности и шепнул на ухо эгемону имя нанимателя убийц. Наместник отшатнулся и сделал протестующий жест, но сказать ничего не успел: в палатку быстро вошла бледная даже сквозь румяна Хариклея.

— Супруг мой, как я испугалась! — воскликнула она, бросаясь к эгемону. — Ты не ранен?

— Нет, — ответил он, сдержанно отстраняясь от жены. — Я не ранен благодаря этому храброму человеку и его друзьям.