Всем своим видом герцогиня давала понять, что оскорблена в своих чувствах. Она не собирается оставаться в его доме надолго. Не сняла шляпки. Даже не подняла вуаль. Она не собиралась присаживаться, поэтому оставался стоять и Ральф. Лев печально бросил взгляд на манящие кресла — устал он за эти дни. Смертельно устал.
— Как ты мог?
Он вдруг понял, что каким-то невероятным, немыслимым образом мать узнала обо всем, что происходило в долине вулканов.
— Если у кого-то из рода есть ко мне вопросы — пусть кидают вызов. Встретимся на Арене Предков, — произнес он ледяным голосом, понимая, что ничего другого ему просто-напросто не остается.
— Ральф! Опомнись!
— Матушка, не стоило себя утруждать этой поездкой.
— Как ты так можешь поступать со всеми нами?
— Это моя жизнь, — едва слышно проговорил он.
— Но мы отреклись от нее! Она изгнана из рода! Как ты можешь идти против семьи? Как ты смеешь с ней общаться и ее поддерживать?
— Что?! — сердце остановилось, — О чем вы, матушка?
— О твоей сестре! О госпоже Ариадне Ренберг, — тоном королевского прокурора отчеканила львица, блеснув гневным взглядом.
Он так устал, что чуть было не спросил: «А кто это?» Потом все же взял себя в руки и улыбнулся:
— Ари.
— Не смей! Слышишь? Не смей в моем присутствии произносить…
— Матушка. Я не буду продолжать этот бессмысленный разговор. Мне жаль, что мое решение вас огорчает, но я буду продолжать поддерживать сестру. Могу добавить, что жалею лишь об одном: о потерянных годах.
Алекс
Мы с мастером Бертрамом сидели у камина и пили коньяк в нашем «втором» доме. Доме-двойнике — странном и загадочном зазеркалье Питера Марлоу. Те же кресла. Тот же запас алкоголя в баре. Как же я устала от этой бесконечной двойной жизни! Два дома, две меня…
Нежданный гость явился с утра. Сам, без приглашения, а ведь я собиралась к нему идти! Странно. Я смотрела на то, как плещется в бокале Бертрама янтарная жидкость и думала. С каждым днем в скоропостижную смерть отца верилось все меньше. Сердечная недостаточность?! Не смешите меня…
Надо бы навестить доктора, что давал заключение о причине смерти. Но не просто так — напором, как герцог Арктур, типа: «Именем короля — откройте дверь и напрягите память!». Нет. Так разговаривать никто не будет. Тут надо мягче. Дипломатичнее. В идеале — с артефактом, не позволяющим солгать. И плевать, что разрешение на подобные артефакты лишь у служб правопорядка! Они ими все равно толком не пользуются — мозгов не хватает. Я должна сама разобраться со всем, что происходит.
Папа-папа… Кто тебя переиграл? Кто вообще способен на это? Переиграть Питера Марлоу. Нет. Не верю. Тогда что? Что произошло? Может, тебя загнали в угол? Или ты переиграл сам себя? Я узнаю. Я не подведу. Ведь теперь я отвечаю за дом, Моргана и Клай.
— Иногда мне жаль, что мы с Питером не были друзьями, — тихо проговорил мастер Бертрам, прервав мои мысли.
Я вздрогнула. На какое-то время я вообще забыла, что артефактор сидит напротив меня! Надо собраться. Он ведь не просто так пришел…
— Тогда кем? Кем вы были, мастер Бертрам? Конкурентами?
– А как иначе? — старик приподнял седые брови. — Мы были конкурентами, были соперниками. Не в этом дело Марлоу.
— А в чем?
— Знаешь, есть такая категория: «любимый враг». Из тех, что ближе любого друга. Вот кем мы были.
Мы приподняли бокалы вверх, закрыли глаза и выпили, прося про себя высшие силы не оставить душу Питера Марлоу. Как же я мало, оказывается, знаю об отце. Мы много общались, он меня учил, воспитывал. А получается — этого мало. Но мне не в чем себя упрекнуть. Больше, чем он сам того хотел — отец не сказал бы и под пытками.
— У нас были разные взгляды. Прежде всего — вопрос отношения к подмастерьям.
Я нахмурилась. Простите, мастер Бертрам, но вот тут я целиком и полностью на стороне папы! Кабальные договоры с юными артефакторами, которые заключал мастер Бертрам, были мягко говоря не справедливы и крайне не выгодны последним. Права на изобретения, да чуть ли не на жизнь принадлежали хозяину! Это же просто кошмар, как во времена угнетенных рабов, которых владелец волен был убить, если того пожелает. Те жестокие века давно прошли, конечно. Тем не менее, ученик артефактора работал буквально за еду и крышу над головой. День и ночь выпускники магической Академии просиживали в полутемных подвалах, работая на пределе своих возможностей, и считали за счастье, если уважаемый артефактор одного из состоятельных Домов взял его себе в ученики.
Мастер Бертрам негромко рассмеялся:
— У тебя выражение лица точь-в-точь как у Питера, Алекс!
Я вздохнула: ссориться со стариком не хотелось. Что ни говори, а его имя имело не самый последний вес в Совете. Промолчать? Артефактор видимо все понял по моему выражению лица, потому что, подмигнув и отсалютовав бокалом, продолжил:
— Я не злюсь на тебя, Алекс. И на Питера не злился — можешь мне поверить. Слишком твой отец был гениален. Однако…
— Что? — я сжала бокал обеими руками и слегка подалась вперед — уж очень было интересно, что скажет маг.
- Питер всех мерил по той искре, что досталась ему самому. Понимаешь?
— Не совсем.