Оберон

Из недр соглашений о патентных выплатах за любые результаты исследований по совместимости микрофлоры всплыло новое имя. Ну, не такое уж и новое.

В. Дитц.

Вероника.

Мона прошерстила все активные рабочие группы, то здесь, то там натыкаясь на те же торчащие уши. Какие бы открытия ни совершал «Си-Тамьян» на своих объектах в Обероне, Вероника Дитц имела с них законную долю. Маленькую в каждом отдельном случае, но вкупе с другими достаточную, чтобы сделать ее фантастически богатой. Людей убивали за куда меньшие деньги, чем месячный доход ее координатора. И это не считая зарплаты.

Мона повторила поиск, на этот раз обращая внимание на обоснования платежей. Некоторые услуги, которые Вероника оказывала исследователям, действительно подразумевали выплаты, но неизбежный вывод напрашивался сам собой: если кто-то собирается сделать что угодно, Вероника Дитц обязательно получит с этого свой кусок пирога.

Она вздрогнула от звонка терминала. Из динамиков полился голос Вероники, наполненным обычным дружелюбием и непосредственностью, но напряжение, с которым слушала Мона, превратило эти чувства в фальшивку вроде карнавальной маски.

— Как вы там, доктор Риттенаур? Я как раз направляюсь в столовую. Хотите, захвачу вам что-нибудь?

Мона поразилась сама себе. Она ждала, что ее выдадут эмоции: удивление, или страх, или гнев. Но перед тем, как сбросить соединение, она спокойно произнесла:

— Спасибо, я сыта.

* * *

Бирьяру довелось присутствовать всего на двух казнях. Первый раз еще ребенком, когда Лакония была больше дикой, чем цивилизованной. Один из прибывших с первым флотом солдат проявил халатность за рулем. Или вовсе сел за него пьяным, точно уже и не вспомнишь. Мальчик из семьи ученых первой экспедиции попал под колеса и погиб. Дуарте лично наблюдал за исполнением приговора, и смотреть на казнь согнали всех в обязательном порядке.

Прежде чем парня убили, Дуарте объяснил, что дисциплина для всех имеет решающее значение. Что их — лишь горстка в одной-единственной системе, и никакие иммигранты не придут, чтобы влить свежей крови. На тот момент это казалось странным аргументом. Если людей так мало и они так драгоценны, убивать одного из них — явное расточительство.

Позже Бирьяр понял, что именно ценность жертвы придавала ей столь глубокий смысл. Солдат умер быстро, и пусть его смерть не отменила преступления, она показала всему составу гражданской научной экспедиции, что Дуарте и его сторонники высоко ценят их жизни и жизни их детей. Останься водитель в живых, объединить две группы в один народ стало бы очень трудно, если не невозможно.

Вторым разом стала казнь молодой работницы со столичной стройки, чьими стараниями в фундамент одного из зданий залили бетонную смесь с неверными пропорциями. Никто не погиб, но если бы здание построили и конструкция сложилась, ошибка могла унести сотни жизней. Дуарте провел церемонию — опять обязательную для всех — чтобы каждый осознал серьезность проблемы и то горе, с которым девушку отправляли в Загон. Бирьяр не видел ее смерть, но до сих пор помнил заплаканное лицо, с которым она просила прощения у общества.

Лакония всегда относилась к тем немногим, что оставались чисты в сравнении с развращенным большинством. Лаконианцы взяли свое имя у воинов Спарты, и в их коллективе царил тот же суровый уклад, что одновременно ковал железную дисциплину и демонстрировал всем искренность и прямоту убеждений.

Тяжело, но необходимо.

И теперь лаконианцы стояли навытяжку во дворе, являя собой саму империю и ее бескомпромиссную решимость. Бирьяр занял почетное место во главе собрания.

— Я прошу прощения, — сказал подсудимый, — за тот позор, что я навлек на моих товарищей. И за зло, что причинил своему командиру и Высокому Консулу.

Солнце резало Бирьяру глаза, рубашка прилипла к взмокшей спине. Пистолет казался очень тяжелым, а кобура похлопывала по бедру, как будто кто-то настойчиво требовал внимания губернатора. Местных собралось неожиданно много. Кого-то прислали из здешней службы новостей, но большинство, как какие-то туристы, пришло поглазеть на жестокое зрелище, словно на спортивный матч.

Подсудимый, лейтенант службы логистики и обеспечения, отдал местным уголовникам фармацевтический принтер и две коробки медицинских компонентов для подпольного производства дури. Местную покупательницу посадили в тюрьму Оберона, и ей грозило два года заключения, если дойдет до суда. Здесь правосудие, похоже, не торопилось. Участник сделки с лаконианской стороны умрет еще до обеда.

Подсудимый поник. Охранник провел его по ступенькам на небольшой помост. Поставил на колени. Нос Бирьяра уже почти не чувствовал канализационной вони Оберона, но тут ветерок принес особенно мощный заряд. Будто высказался. Сама по себе традиция предполагала, что приказ мог отдать любой старший по званию, но Бирьяр понимал, что для придания действию символичного смысла это должен сделать он. Командир подсудимого, женщина, которую Бирьяр знал, хоть и не близко, почти десять лет, стояла на помосте с пистолетом наизготовку.