Обещаю тебя не любить

Поначалу опешила настолько, что не поверила своим глазам. Решила, что эта какая-то ошибка. Может, Рома вообще не мне писал. Ну, бывает же так, когда пишешь одному человеку, а потом случайно отправляешь совсем другому. Иногда и соображаешь не сразу, что натворил, только когда тебе говорят об этом.

Вот только забурлившая внутри горечь подтверждала совсем другое. Мерзкое интуитивное чувство, что никакой ошибки нет. И Роман написал именно то, что хотел. Слишком многое свидетельствовало в пользу именно такого заключения.

И его внезапная холодность, и срочная командировка, и напряженное молчание. Он позвал меня переехать к нему, а потом опомнился. Понял, что не готов к такому шагу. Или что я – совсем не тот человек, с которым ему хочется быть рядом. Да, у нас был шикарный секс, но ведь обо всем остальном мы не договаривались. Как раз наоборот, Рома много раз и намекал, и прямо говорил, что ничего серьезного не будет. Но видно сорвался, поддавшись какому-то мимолетному порыву после очередного оргазма. Такое случается.

Вот и с нами тоже… случилось. Сказал – и одумался. И командировку выдумал, чтобы избежать разборок со мной.

Только с чего он взял, что эти разборки будут? Да, я успела влюбиться, еще и продемонстрировать ему свои чувства, но это же вовсе не означает, что я не способна понять, когда мне дают от ворот поворот. И бегать бы за ним точно не стала, настаивая на чем-то. Мог бы просто сказать, что все кончено. В глаза. Зачем весь этот цирк с поездкой?

Сама не знаю, как смогла доработать, но когда вернулась домой, тут уж дала волю слезам. И до смерти перепугала Альку, отсыпающуюся после смены. Сестра, услышав мои рыдания, выскочила из спальни и начала трясти меня за плечи.

– Марин, ты чего? Что случилось? Умер кто-то?

Да, умерла. Моя мечта. Глупая, нереальная надежда на отношения с человеком, которому они оказались совершенно не нужны.

Выслушав мои прерывающиеся всхлипами объяснения, сестра нахмурилась. Забрала у меня телефон, внимательно изучив послание Измайлова.

– Что-то здесь не так.

– Как раз все так, – прохлюпала я в ответ. – Он понял, что я ему не нужна, и…

– Это я уже слышала, – перебила меня Алевтина. – И Ромку давно знаю. Он гад, конечно, но не до такой степени. Не верю, что мог взять и вот так все закончить. Без объяснений, даже не при личной встрече.

– Но ведь это проще, – я захлебнулась новым потоком слез. – И потом, ты сама столько раз предупреждала, что он разобьет мне сердце.

– Предупреждала, – задумчиво подтвердила сестра. – Но все равно, это на него не похоже. Никогда не думала, что Измайлов может смалодушничать и просто слиться. Ну, не похоже это на него совсем! Давай, ты перестанешь реветь, и мы просто подождем. Я уверена, что для всего этого есть какое-то логичное объяснение.

Глава 24

И я стала ждать. Не то чтобы слова сестры сильно меня утешили, но других вариантов все равно не оставалось.

После того дурацкого сообщения от Ромы не пришло ни слова. Я заходила в вотсап, пялилась на его фотку в профиле, как маньячка, отслеживала, сколько минут назад он был в сети. И кусала губы, стараясь не разреветься,  потому что ни в одну из таких минут Измайлов не вспомнил обо мне. И не написал.

Это в очередной раз подтверждало правоту моих выводов.  Как бы сильно ни хотелось верить в обратное,  но, будь я ему хоть немножечко нужна, разве бы мог не напомнить о себе?

Время шло, но ничего не менялось. Машины Романа по-прежнему не наблюдалось во дворе, а с его номера не поступало ни сообщений,  ни звонков. Будто все, что было, мне попросту приснилось.

В наших разговорах с Алькой мы старательно обходили эту тему стороной. Сестра, конечно, не могла не замечать ни моего испортившегося аппетита, ни того, что я без конца заглядываю в телефон и вздыхаю, так ничего там и не увидев. Но молчала.  Понимала, наверно, что обсуждать это мне мучительно тяжело.

Да и что было обсуждать? В любом случае, до возвращения Измайлова все предположения только предположениями и остались бы. Ни я, ни Алевтина не могли бы точно сказать,  почему он исчез.  А от тех версий, что приходили в голову, впору было сойти с ума.

Хорошо хоть на работе не происходило ничего особенного.  И Лесникова, и остальные сотрудники были твердо уверены в том, что мои отношения с шефом развиваются по нарастающей.  Лавроненко вёл себя со мной на людях сдержанно,  но подчёркнуто любезно. Как ни с кем больше, добавляя тем самым им уверенности. На обед, правда,  больше не звал, да и разговоров личных не заводил.  Или был слишком занят, или не видел в этом смысла. Но меня все устраивало, потому что, думая об Алексее, я невольно вспоминала его друга и снова начинала расстраиваться.

Хотя я бы в любом случае вспоминала его. Он, как наркотик, въелся в кровь, растекаясь по телу болезненной зависимостью. Я не просто к нему привыкла, чувствовала физическую боль, будто лишилась чего-то жизненного важного. Словно изнутри выдрали кусок плоти,  и на его месте осталась зияющая рана.