Обещанье не пустяк

Ей он сразу признался, кто он такой, в первый же вечер, как они встретились – на берегу Невы, во время фейерверка, устроенного в честь какого-то человеческого праздника (какого именно, Дитэль, увы, забыл). И, чтобы она поверила ему, тогда же перенес ее ненадолго к себе домой, где развлек собственным снежным фейерверком и катанием под облаками в санях, запряженных волшебными собаками… Ее ничто не напугало и не смутило, ибо она тоже полюбила его с первого взгляда, а истинно любящему сердцу все равно, кто ты есть такой – принц иль нищий, эльф или крокодил… И вскоре они стали мужем и женой по эльфийскому обычаю, обменявшись клятвами в верности, и встречались благополучно и счастливо вплоть до того рокового дня, когда он попросил ее переехать наконец на Север и стать хозяйкой в его дому. Тогда вдруг выяснилось, что матери своей она о нем пока еще ничего не говорила и конечно же не сможет уехать, так ни о чем и не сказав. Не став его женой по человеческому обычаю… И в тот же день он заявился к ним в дом и честь по чести познакомился с тещей, и попросил, как это принято у людей, руки ее дочери. И рассказал о красоте Севера, и преподнес букет снежных роз…

Почему его после этого ледяным голосом попросили немедленно уйти и вернуться за ответом только через несколько дней, он так и не понял. Как не понял и того, что случилось с его любимой, которая при следующей встрече – в том же доме, в присутствии своей матери – неожиданно сказала ему, что не любит его больше. И не желает видеть. И, разумеется, не станет его женой. Все прошло, мол, и она просит оставить ее в покое. Навсегда…

Не понял, но просьбу выполнил. Ибо не в обычаях его племени навязывать кому-то свое присутствие.

Поэтому и не показывался больше. И, конечно, знать не знал, что она уже носила тогда под сердцем его дитя…

– …Пришлось Стасу объяснить, каким странным человеком была его бабушка – которая, скорее всего, попросту запугала дочь и запретила ей встречаться с сумасшедшим, называющим себя эльфом… Всей правды теперь уже не узнать, увы, как не вернуть и ушедших, но, сказал Стас, он не сомневается, что мать его любила мужа до последнего дня. И очень может быть, что умерла от тоски…

Дитэль еще поплакал, а потом, когда успокоился, обещал, что конечно же разберется с дарами сына и всему, что нужно, его обучит. Сказал, кстати, что с живыми собаками сам он общаться не умеет, правит только собственными творениями, так что этот дар достался Стасу не по наследству. Был дан природой, и таких у него может оказаться немало…

А напоследок в гости пригласил, вместе с невестой, разумеется, грозился пир закатить, перезнакомить со всеми соплеменниками. Так что прошла встреча на высшем уровне, как говорится. И все остались очень довольны!

Фея Озорства уставилась на блюдо с пирожными, ряды которых за время ее повествования успели изрядно поредеть, быстренько выбрала одно, надкусила. И прочавкала:

– Ну, теперь ваша очередь рассказывать!

Была уже глубокая ночь, когда подруги снова собрались вместе. Не в кафе на этот раз, вопреки обыкновению, а в квартире Мирабель, где их уж точно не могли подстеречь никакие неожиданности. Зато уюта было с избытком – тут вам и цветочки на окнах, и абажурчики, и картинки на стенах, и коврики с салфеточками, и плюшевые домики для питомцев – пса Бублика и кошек Шуры и Муры, за которыми приглядывал, пока хозяйка отсутствовала, ее личный домовой…

– Да нечего рассказывать, – фея Рассеянности заглянула в опустевшую кофейную чашку, отставила ее, машинально поискала глазами официанта. Не нашла, разумеется, и тут же о нем забыла. – Выпустили и последних пленников, без происшествий. Знакомых наших среди них не было. Вроде бы…

– Не было, не было! – подтвердила фея Странных Идей. – Но гада этого еще будут допрашивать, когда малость окрепнет. Потому что Стража связалась со всеми питерскими общинами и выяснила, что за последние годы народу исчезло больше, чем сегодня освободили. Только фей троих не хватает, не говоря уж об остальных. А у него иглу нашли магическую, – она содрогнулась, – которой он Дымше угрожал…

– Кого-то и убил еще, думают? – Юниция нахмурилась. – Ну, надеюсь, за это накажут как положено… в камень подлеца превратят!

– Нет, – покачала головой Мирабель. – Врачи говорят, что он и так уже навряд ли оправится. Собак, мол, с детства панически боялся, да и вообще был на головушку слаб… Так что подлечат немного, умения лишат да и отпустят, скорей всего. Под надзор, разумеется.

– Ну, надзор-то я ему лично обеспечу! – кровожадно ухмыльнулась Юниция. – Побегаю за ним в виде бродячей собаки! И всем соседям по щенку подарю!

– Не зверствуй! – попросила Мирабель. И вздохнула. – Ох, девочки… в голове у меня самой сейчас такой кавардак, что мысли путаются. Перед глазами всякие картинки пляшут, и даже как меня зовут-то, вспоминаю с трудом! От избытка впечатлений, наверное. Ну, мы с вами и развлеклись!..

– А хорошо, мне понравилось! – закивала фея Странных Идей. – И дел добрых понаделали – одна поимка охотника чего стоит!

Мирабель наставительно подняла палец.