Обещанье не пустяк

…Да, он изменился – поняла Настя.

Приказывает, понимаешь ли, не спросясь!..

* * *

…Чувствовал он себя просто великолепно.

От недомогания последних дней не осталось и следа, хотелось петь и летать… или хотя бы подпрыгивать на месте – словно по жилам теперь струилось вместо крови что-то веселящее и игривое, подозрительно смахивающее на шампанское. Мир был прекрасен, жизнь улыбалась. Никаких страхов и тревог… и Настя рядом – живая, невредимая! И это главное.

А обо всем прочем можно подумать и завтра…

– Вы меня на Петроградку подкинете? – спросила Соня, когда они, выйдя наконец из квартиры, направились к машине, оставленной им во дворе накануне.

– Подкинем, конечно! – ответил Стас, вынимая из кармана ключи.

– Вот спасибо! Надеюсь, я вам не помешаю?

– Чем? – удивился он.

– Ну, вам же поговорить надо, обсудить много чего, Настин переезд, в частности… Впрочем, ладно, еще успеете! А ты, кстати, как – навсегда ее к себе берешь или на время?

– Соня! – сердито сказала Настя.

– Что – Соня? Имею я право знать, как твоя лучшая подруга?

И Стас вдруг растерялся. И сердце, навек забывшее, казалось, все страхи, неожиданно очутилось в пятках.

Про себя-то он точно знал, что берет ее навсегда, на радость и на горе, и на все, что им готовит судьба.

Вот только спросить забыл – хочет ли этого она…

– Ну, что молчишь? – надавила неугомонная Соня.

Они остановились перед машиной, припаркованной у газона. И Настя, словно потеряв к разговору всяческий интерес, принялась старательно разглядывать Чинку, задравшего лапу на ближний кустик.

– Ну… – начал неловко Стас.

Настя перевела взгляд на дальний кустик.

Такой внимательный взгляд, что только дурак не сообразил бы… а он был все-таки не дурак, и новая, веселая кровь мгновенно пронеслась по жилам девятым валом и вернула сердце на место.

– Ну, – повторил Стас и улыбнулся, – я… злодея вроде как победил. Я тебя освободил. И теперь, душа-девица…

– Хочет на тебе жениться! Йес! – победно вскрикнула Соня.

А Настя удивленно подняла брови.

– Муха-Цокотуха? – спросила у далекого кустика. – Хм… что-то новенькое. Но хоть не Василиса Премудрая, и на том спасибо!

Стас слегка опешил.

– Я не понял, – сказал осторожно, – это да или нет?

Она тоже улыбнулась наконец. Посмотрела на него.

– Догадайся!..

Глава 30

Сделать то, что собиралась – то есть познакомить Стаса с отцом, – Юниция смогла только вечером следующего дня.

До этого и она и ее подруги были слишком заняты, помогая Страже. Сперва сами отвечали на многочисленные вопросы, потом, когда мага-охотника привели наконец усилиями докторов в чувство и можно стало его допрашивать, приняли и в этом активное участие – очень уж их волновала судьба возможных оставшихся у него пленников!

Маг в состоянии был плачевном – постоянно вздрагивал, хныкал, испуганно озирался по сторонам и просил прощения неведомо у кого. И без малейших колебаний сдал адреса всех коллекционеров, с которыми имел дело, а также умудрился вспомнить и сообщить точное количество проданной им добычи.

Оказалось оно немаленьким, и работы стражникам, которые не мешкая отправились по названным адресам, хватило. А феи, разумеется, увязались за ними, желая своими глазами видеть освобождение несчастных…

Всего, правда, Юниция так и не увидела, потому что кое-кто из коллекционеров дверь посетителям не открыл и на телефонный звонок не отозвался. Вламываться к ним в дома стражники права не имели, но оставили на дверях грозные предупреждения в виде магических печатей, и позднее укрывавшиеся все же отзвонились и изъявили готовность их впустить – к сожалению, уже в самом конце дня, когда Юниция наконец вспомнила и о своем собственном деле. И пришлось ей предоставить Страже справляться дальше без нее, под присмотром только Мирабель и Вирины…

А она поспешила связаться телепатически с эльфом Дитэлем, сообщила ему о сыне и попросила наведаться.

Тот мешкать не стал – явился в Питер уже через секунду, и они вдвоем отправились к Стасу, и далее все произошло именно так, как она предсказывала.

Эльф был несказанно рад своему внезапно нашедшемуся сыну. И плакал, узнав о том, что матери его давно нет в живых, ибо он и в самом деле ее любил…