Обещание

Ричард? Она выходит из транса, открывает глаза. Ричард, я думаю, но было не очень отчетливо. Возможно, Роберт. Что-то в таком роде. Не знаю. Мне очень жаль, но сегодня есть препятствие, путь перегорожен. Может быть, попробуем еще раз в ближайшее время?

Когда они возвращаются на ферму, Антона там нет, но позже вечером Джейк звонит шурину. Тебе имя Роджер говорит что-нибудь?

Что-что? Связь плохая, то слышно, то нет, и Антон не уверен, что правильно разобрал.

Был у Астрид знакомый по имени Роджер? Или, может быть, Роберт, или Ричард? Близкий друг, которого бы так звали.

Не в ту степь тебя понесло, совсем не в ту, пытается втолковать ему Антон, но связь уже прервалась. Роджер/Роберт/Ричард, надо же. Бедняга почти уже того. Надо бы взяться, уделить ему время. Не говоря уже о детях, о племяннике и племяннице, о невинных этих суденышках, отплывающих, как говорится, в будущее, и так далее, хотя с трудом припоминаю, как их зовут. Положено печься, но лишь бы развлечься. Форма имеется, форма приятна, а содержанье абстрактно. Оно – дым. Впрочем, формы обычно хватает.

Антон сейчас дома один, вся прислуга ушла, жена поехала на йогу. Собирался несколько часов работать над романом, но мотор сегодня не фурычит, и силой с ним ничего не сделаешь. Лучше просто не давать нервам воли, глушить их как следует. Вот почему у него в одной руке стакан с виски, в другой половина косяка. Уже изрядно под кайфом и здорово пьян, а впереди еще не один час на углубление состояния.

Звонит его телефон. Опять Джейк. Нет, не могу сейчас разбираться с его бзиком, мне со своим бы разобраться. Выключает звук и опускает телефон в карман. Пытается вспомнить, что он делал. А, да. Искал что-то. Вновь принимается бродить, пошатываясь, из комнаты в комнату, зажигает свет, ищет, ищет, но, вот гадство, что же именно, запамятовал. Если взгляд упадет, вспомнит. Что бы это ни было, оно нужно ему, или было нужно, когда начал искать, а раз так, понадобится в будущем. Но ничего страшного, найдется с секунды на секунду. Вот-вот найдется.

Антон

Антон в блужданиях по своему дому. Электричества опять нет, в четвертый раз вырубили за неделю, а генератор запустить нельзя, кончился бензин, поэтому ничего не работает. Он мог бы поделать что-нибудь полезное руками, скажем, лестничные перила починить или заменить разбитые плитки дворика, но он не в настроении. Он редко когда в эти дни в настроении для чего бы то ни было.

Государственный праздник сегодня, День примирения, или как он там сейчас зовется, так что персонал гуляет. Они поднатаскались насчет своих прав и требуют прибавки за работу в выходной, хотя главное их желание – остаться дома и набухаться вусмерть. Как и у меня.

И Антон уже добрых два часа продвигается к этой цели, кочуя из комнаты в комнату с бутылкой в руке и пытаясь перестать думать. А подумать-то есть о чем. Да нет же, нет, скверная полоса у тебя, вот и все, хотя ощущается, будто всегда так было. На самом деле только, дай бог памяти, с четверга, что ли? Ты когда чертову уйму денег просадил в Сан-Сити? Глупо, да, глупо, глупо. На прошлой неделе? Или на позапрошлой? Одно из скверного – что теряется время, ушло чувство времени и последовательности событий, хотя не ври себе, Антон, это не вчера появилось. Все на свете не вчера появилось. Вот в чем беда с этим миром, он не оригинален, никаких тебе сюрпризов из шляпы, повторяется и повторяется, мелет одно и то же, как выжившая из ума старая тетушка. Раз за разом, так устал от этого. А рассказывала я тебе… Да, рассказывала, поэтому заткнись на хер.

Антон наедине со своими мыслями в слишком большом для него и разваливающемся доме. Полагалось бы чем-нибудь заняться, но не очень-то занимается, потому что Зачем? Вязкая размытость, стертые как бы края, это зрение мое шалит или мозг? Неплохая строчка, надо бы записать, пока не забылась.

Может, выскочить куда-нибудь выпить? Он и так уже пьет, но всегда лучше в компании, проветриться маленько. В одиночку пьют одни алкаши, не хотел бы, чтоб меня за алкаша принимали. Гнар-р-хар-р-хар, как этот пес в комиксе говорит.

Антон за рулем пикапа, пытается выехать со своей территории. Такой геморрой открывать и закрывать за собой ворота, сначала около дома, затем перед выездом на шоссе. С кодами и ключами и в трезвом-то виде поди разберись, а сейчас он далеко не трезв и чуть позже, погнав в город, сомневается, запер ли снова второй висячий замок. Черт с ним, не возвращаться же. Он на новом шоссе, оно платное, но быстрое, никаких тебе светофоров, и добавочный плюс, что не ехать мимо жуткой громадной церкви Алвейна Симмерса, хотя верхушка шпиля и пролетает на отдалении. Поднимает в ее честь, протянув руку к соседнему сиденью, открытую бутылку «Дэниела». Твое здоровье, паразитка, твое здоровье, старая сука. Пережила своего создателя и процветаешь, вижу, как ни в чем не бывало.