Обещание Гарпии

Каменная девушка сгребла Филата и, собираясь швырнуть его о стену, стала поднимать стожара над головой. Однако, прежде чем она подняла его, стожар сделал быстрое движение и коснулся её шеи, что-то застегнув на ней.

Буеслава застыла. Её руки разжались, и Филат относительно мягко соскользнул на пол. На шее у Буеславы синело нечто похожее на ленту. Ошейник покорности. Лайлап, избавленный от ошейника, грозно скалился на Пламмеля. Фазаноля же вообще воспринимал не как личность, а больше как жижу.

– Якорный бабай! Займись Ясень Перцем! – озабоченно трогая разбитый нос, приказал Филат. – Завяжи ему ножки бантиком, а ушки оторви себе на память! Считай, что он признался тебе в любви третьим!

Каменная девушка повернулась к оцепеневшему Пламмелю, но перед тем, как она добралась до него, жирная жижа вскипела. Тёмное облако окутало Буеславу и отшвырнуло её неведомо куда. Ева едва не ослепла от жара. В этом облаке явно было не меньше тысячи магров. Это в дело вступил Фазаноль.

«Умница! Я всегда верил в стожаров, поэтому и маму твою послал за баранцом!» – одобрила жижа.

– Мама не смогла – тогда я тебя уничтожу, дохлый хмырь!

Филат приплясывал вокруг ванны, зажимал нос и явно прикидывал, какой магией атаковать Фазаноля. И изредка пробовал то один, то другой способ, потому что магия его делала быстрые прощупывающие выпады, которые Фазаноль легко отражал.

«Тебе не надоело? Я сильнее тебя!»

– Где моя мать? – крикнул Филат.

«Охотно отвечу! В доме на Гороховой. Я изучил его пространственные карманы и конфликты измерений. Все они проходят через одну горловину. Когда Осьмиглаз с гарпией отбросили её, твоя мама могла застрять в единственном месте».

– Где?! – крикнул Филат.

«Я ничего не делаю даром. Могу тебе указать это место, если ты обещаешь выполнить для меня кое-какую работу!»

Голос Фазаноля двоился, смазывался. Он сразу звучал в сознании Евы, но как-то приглушённо, не так, как когда он обращался к ней напрямую. Ева поняла, что один текст озвучивается для неё, Белавы и Пламмеля, а другой, совершенно особенный, смешивающийся с его личностью, – для Филата. Сейчас Фазаноль подбирал отмычку не к ней, а к стожару. Остальным же позволял наблюдать.

Странные вещи творились с Филатом. Постепенно он перестал атаковать чёрную жижу и зажимать нос. Вроде бы и вонь слышать перестал. Теперь он бродил вокруг ванны, жестикулировал и разговаривал сам с собой:

– Плевать… Он обманет. Он всегда обманывал. Вначале верни мать, потом всё остальное!

«Правильное решение. Если в ком-то не уверен – плату надо получать вперёд! Но тут сделаем исключение! Оба дела можно выполнять одновременно!» – одобрил Фазаноль.

– Не верю! И чего ты на этот раз от меня хочешь?

«Законный вопрос! Нечто очень простое! Я хочу смотреть твоими глазами, когда ты отправишься за матерью».

– И больше ничего? Лжёшь!

Жижа зарябила.

«Только глупый человек думает, что оскорбления кого-то оскорбляют. Ты хочешь спасти мать?»

– Да. Но тебе не верю!

«Мне это безразлично. Ты согласен? По рукам?»

Из ванны высунулась чёрная липкая рука, такая же, как тянулась когда-то к Еве. Пальцы её были раза в два длиннее, чем у обычного человека.

– Не говори с ним! – крикнула Ева, бросаясь к стожару. – Ты сам предупреждал, что с Фазанолем нельзя говорить!

Филат взглянул на неё и отвернулся. Евы для него сейчас не существовало. Слишком много жижи Фазаноля проникло в лёгкие. Глаза стожара были как у пьяного. Ева потрясла Филата за плечи:

– Очнись! Он тебя растворяет!

– Я его обману! Не волнуйся! – с трудом произнёс стожар.

– Кого ты там обманешь! Думаешь, он не просчитал всего?

– Хорошо! Хочешь, чтобы я ему поверил – я так и сделаю! Но если не получится – это ты виновата! Я был против! Я говорил, что обманет! – пробубнил стожар.

Ева запоздало сообразила, что Филат слышит от неё какой-то другой текст. Фазаноль подменяет её слова. Или все, или часть.