Обещание страсти

– Дорогая, ничего такого не случится. А если случится – и это только «если», – мы будем жить с этим. У нас обоих хватит для этого мужества. Если нам придется.

Он знает, что ему хватит мужества. А ей? Судя по тому, как она выглядит, не сейчас.

– Лукас, нет! – прошептала она.

– Детка, мне так жаль…

Ему больше нечего ей сказать. То, чего он так долго боялся, наконец произошло. Но самое смешное в этом то, что до встречи с Кассией он боялся не так. Даже совсем не боялся. Он рассматривал это как потенциальную цену, которую придется заплатить, как возможное неудобство. Ему нечего было терять. А теперь он имеет все, и это «все» поставлено на карту. И она должна будет заплатить вместе с ним. Но он обязан был ей это сказать. Алехандро говорил ему это в течение нескольких недель, а он все откладывал, уклонялся и лгал сам себе. Но теперь ложь осталась позади. Скомканное извещение лежало на столе. Они взяли дело в свои руки. Одной рукой он ласково приподнял ее лицо за подбородок и нежно прижался губами к ее губам. Это все, что он может дать ей – то, что он чувствует, то, как он любит ее. У них все еще остается шесть недель. Если раньше его не убьют.

Глава 22

В День благодарения они ели горячие сэндвичи с индейкой в их гостиничном номере в Чикаго. Угроза грядущего слушания нависла над их головами, но они отчаянно старались игнорировать ее. Они редко обсуждали ее, разве что только иногда, поздно ночью. До слушания оставалось шесть недель, и Кассия решительно настроилась не давать этой угрозе разрушить их жизнь. Она старалась быть веселой с почти невыносимым упорством. Лукас знал, что с ней творится, но он ничего не мог с этим поделать. Он не может одним только своим желанием отменить это слушание. К нему вернулись его ночные кошмары, и он расстраивался из-за того, как выглядит Кассия. Она начала худеть. Но держалась стойко. Она шутила по-прежнему, и они неплохо проводили время. Внезапно они начали заниматься любовью два или три раза в день, иногда даже четыре, как бы про запас. Шесть недель – это так мало. Когда они вернулись в Нью-Йорк, у них оставалось пять недель.

… – Кассия, ты плохо выглядишь. Ты очень плохо выглядишь.

– Эдвард, дорогой, ты сводишь меня с ума.

– Я хочу знать, что ты затеяла.

Официанты кружились вокруг них, пополняя их бокалы с шампанским.

– Ты чрезмерно любопытен.

– Да, я любопытен.

Он выглядел угрюмым и старым. А она – уставшей и намного постаревшей по сравнению с совсем недавним прошлым.

– Хорошо. Я влюблена.

– Я так и предполагал. И он женат?

– Почему ты всегда предполагаешь, что все мужчины, с которыми я встречаюсь, обязательно женаты? Потому, что я предпочитаю быть скрытной? Черт, у меня есть на это право, я усвоила это за многие годы.

– Да, но у тебя нет права предаваться безрассудству.

Ну да, у меня есть только право на страдание, дорогой, и на ужасное невезение. Не так ли, Эдвард? Конечно. Или право на выполнение своих обязанностей и сердечную боль?

– Безрассудство в данном случае – это прекрасный мужчина, которого я обожаю. Мы уже больше двух месяцев живем и путешествуем вместе. И как раз перед Днем благодарения мы обнаружили, что… – Ее голос прервался, а сердце сжалось, когда она подумала, что делает. – Мы обнаружили, что он болен. Очень болен.

Эдвард внезапно осунулся.

– Чем болен?

– Мы еще не знаем. – Она уже вошла в роль. Она почти сама поверила в то, что говорит. Это легче, чем сказать правду, и это заставит его на время отцепиться от нее. – Они чем-то лечат его, но его шансы выжить – пятьдесят на пятьдесят. Поэтому я плохо выгляжу. Удовлетворен? – Ее голос был исполнен горечи, а глаза налились слезами.

– Кассия, мне так жаль. Он кто-нибудь из тех, кого я знаю?

Черта с два, дорогой. Ей почти захотелось рассмеяться.

– Нет. Мы встретились в Чикаго.

– Я так и подозревал. Он молод?

– Достаточно молод, но старше меня.

Она уже взяла себя в руки. В определенном смысле она сказала ему правду. Отправить Лукаса в тюрьму равносильно тому, чтобы обречь его на смерть. Слишком много людей любят и ненавидят его, он слишком хорошо известен. Сан-Квентин убьет его. Кто-нибудь убьет его. Если не заключенный, то охранник.

– Я не знаю, что и сказать. – Но его лицо сказало все, что он не смог облечь в слова. В его глазах отразился призрак. Призрак Лианы Сент-Мартин. – Этот человек, он приехал в Нью-Йорк?

Он попытался сформулировать вопрос, из-за которого Кассия не набросится на него с яростью, но не смог. В какую школу он ходил? Чем он занимается? Где он живет? Кто он? Кассия взорвется, задай он один из этих вопросов. Но он хочет это знать. Должен знать. Обязан, ради нее. И ради себя.

– Да, он приехал в Нью-Йорк. Он здесь со мной.

– Он живет в твоей квартире?

Он внезапно вспомнил, как она сказала, что они живут вместе. Господи, как она могла?

– Да, Эдвард. В моей квартире.

– Кассия, он…

Он хотел знать, приличный ли это человек, респектабельный, не охотник ли за приданым или «учитель», но он не смог спросить об этом, она не позволила бы ему. Эдвард почувствовал себя так, словно вот-вот навсегда потеряет ее. – Кассия…