Обещание

Стелла спешилась и, ведя лошадь в поводу, подошла к парапету. Порывшись в кошельке, принцесса бросила в воду мелкую монетку — чтобы вернуться — и некоторое время молча смотрела на степенные, никуда не торопящиеся воды реки.

Маркус все же дурак: стоило рисковать жизнью, если рядом есть такой мост!

* * *

Чериндеш был большим городом, выросшим посреди пестрого, практически безлесного ландшафта; благодаря естественному повышению рельефа, он незначительно возвышался над долиной.

Средоточием жизни города был храм богини Изабеллы — великой жены Амандина, к которой не раз взывала королева.

Принцесса решила задержаться в Чериндеше — принц полагал для того, чтобы получить совет у жрицы.

Она была прекрасна, эта жрица богини мудрости и счастья: длинные чёрные волосы, такие же глаза… Пожалуй, в неё можно было влюбиться. И всё же принц чувствовал что-то странное, неприятное, исходившее от этой женщины. Нет, она была мила, ни одного грубого слова, сама любезность — но всё-таки что-то не то. А Стелла ничего странного не замечала, напротив, жрица ей понравилась, причём настолько, что девушка решила у нее остановиться.

— Разумеется, Ваше высочество, разве я могу отказать Вам? — Её ресницы райскими птицами взлетели к бровям.

В нескольких светильниках теплился огонь, отбрасывая блики на статую Изабеллы, оживляя тени в пустом храме. Нет, не пустого: на полу жреческой, на тёплых звериных шкурах, сидели две женщины. Стелла молчала, а жрица рассказывала о людях, приходивших в храм. Её голос усыплял; хотелось положить голову на приятный на ощупь мех и заснуть.

Жрица запела о мудрости госпожи и красоте её дочерей.

Стелле начинало казаться, что фигуры на стенах оживают, сходят на пол, идут к ней, садятся ближе к огню. «Засыпаю», — подумала принцесса. Мягкая шкура притягивала к себе, как магнит.

Заметив, что гостья дремлет, жрица заботливо предложила ей лечь прямо здесь, в жреческой.

— Вы так устали — стоит ли утруждать себя и идти куда-то по ночному саду?

— Но так нельзя, это же дом богини.

— Уверена, Изабелла не обидится, если Вы проведете под ее крышей всего одну ночь.

— Но меня ждет Маркус…

— Он уже спит, Ваше высочество, не стоит его будить.

— Спит где?

— Не знаю, Ваше высочество, он куда-то ушел. Полагаю, Ваш друг снял комнату в гостинице.

— Право, это нехорошо…

— У Вас слипаются глаза, я принесу Вам подушку.

— Откуда здесь взяться подушке? — удивилась девушка.

— Иногда жрицам приходится ночевать в храме, — улыбнулась ее собеседница.

Стелла с максимально возможными удобствами устроилась на ложе из звериных шкур и тут же погрузилась в мир снов.

— Спит, как младенец, — улыбнулась жрица, погасила масляный светильник и спустилась вниз.

Тёмноволосая служительница Изабеллы по очереди погасила светильники, бросив высокомерный взгляд на статую богини. Вернувшись в жреческую, она подошла к спящей: Стелла безмятежно улыбалась во сне.

Жрица подняла с полу прямоугольный чёрный ящичек, открыла его и достала жезл янтарного дерева. Проведя по нему пальцем, она пробормотала несколько слов, и он превратился в точно такой же, но абсолютно черный. Вместо наконечника с изображением совы появилась волчья голова с разверзнутой пастью.

Женщина расплела тугие косы и надела вынутый из ящичка амулет. Огонь всполохами играл на босых ногах, волосах, густых причудливо изогнутых бровях.

— Что ж, пора начинать! — Она взмахнула жезлом и очертила в воздухе круг.

Огонь в жертвеннике задрожал и вспыхнул синим пламенем.

Казалось, храм наполнился сонмом потусторонних существ, тихо переговаривавших на своём уродливом языке.

Пламя вдруг стало нестерпимо ярким, таким, что осветились все потаенные уголки храма, в том числе кончики женских сандалий рядом с галереей.

— Муж мой, дай мне силу! — прошептала жрица и простерла руки к потолку.

Стены задрожали и издали приглушённый стон.

Принцесса ничего этого не видела и не слышала: она спала спокойным крепким сном, спала, как спит человек, которого не мучают ни сердце, ни разум, ни совесть.

Маркуса в храм не пустили, в дом жрицы тоже не пригласили, поэтому, не желая упускать подругу из виду, более-менее удобно устроился в одной из беседок. Из дорожной сумки и пары плащей получилась неплохая постель.

Ему не спалось, и принц волей-неволей вернулся к обстоятельствам, приведшим его к нынешнему убогому ночлегу, а именно, странному поведению жрицы. «Ты чужестранец», — сказала она и закрыла перед ним двери. Другие жрицы никогда не возражали против того, чтобы он скоротал вечерок в их обществе. Хотя, может быть, это и правильно. В конце концов, храм Изабеллы — это не просто храм. Он утешил себя тем, что в каждом доме свои порядки.

Сон не приходил; принц считал звёзды, думал о том, когда снова увидит любимую гору Анариджи с её зелёными склонами и блестящими шапками снегов и отчий дом в Джосии, где он так давно не был.

А жрица все кружилась в своем бешеном танце, временами останавливаясь и хлопая в ладоши.

Запыхавшись, она обернулась и презрительно посмотрела на маленькую статуэтку Изабеллы рядом с жертвенником.