Обещание

— Ты мне не помешаешь, — по-змеиному прошептала она и, рассмеявшись, набросила на статуэтку покрывало.

— Черная ночь, тьма, расстилающаяся над миром, разомкнись, не спящий страж, подними свое ухо, услышь мои слова! Неутомимый охотник, поднимись сюда, одним прыжком преодолей расстояние, длиною в жизнь. Пусть боятся, пусть слышат твое дыхание, ибо час настал, и работа должна быть исполнена. Взываю к тебе, пёс мой Даур, приди сюда за душой Стеллы Акмелур, пусть ей не в тягость войти в твоё царствие. Да не будет она лишена твоей милости, и не задержится здесь долее положенного, — речитативом повторяла жрица. — Прими душу её, возьми душу её, приведи её прямо к Дрегону! Не прояви к ней своего милосердия!

Она вытащила из мешка заранее приготовленного ягнёнка, спящего так же сладко, как и Стелла, и вынула из-за пояса нож. Положив жертву на алтарь, жрица одним движением перерезала ей горло. Алая кровь брызнула на руки, потекла по камням, загораясь чёрным пламенем.

— Неутомимый зоркий охотник, я взываю к тебе! — в исступлении продолжала жрица. — Расскажи господину, что эта женщина, — она указала на принцессу, — причина многого зла, причинённого Тарис. Скажи ему, что душа этой женщины чернее сажи, что, будучи при первом своем рождении колдуньей, она опоила Тарис дурманным зельем, а потом, опасаясь небесного гнева, укрылась в Атмире, дабы потом войти в это тело. Скажи, что она замышляет новое зло, что она хочет открыть то, чего нельзя открывать. Пусть покарает её недремлющее око твоего господина! Позови Мериада, священный пёс! Я не обманываю тебя, я знаю, где Тарис, я вижу Тарис, слышу, кого она зовет. Я знаю, кого она любила и будет любить, кого она ждала и будет ждать. Я знаю все, и правда глаголет моими устами.

Огонь вспыхнул и поглотил ягненка. Жрица довольно улыбнулась, обернулась против своей оси и превратилась в Тарис — чистое юное создание, любимое всей Лиэной.

Совладав с круговоротом мыслей в природе, Маркус задремал. Проснулся он за полночь, почувствовав, как онемела левая рука. Открыв глаза, принц тут же пожалел об этом: перед ним возникла морда огромного чёрного пса. «Даур?» — пронеслось у него в голове.

— Ты видел здесь прекрасную Тарис, смертный? — спросил Даур, пристально глядя принцу в глаза. Маркус хотел ответить, но слова замерли у него на языке, когда перед ним выросла ещё одна фигура: всадник на страшном существе, представлявшем нечто среднее между лошадью и драконом. Тут и болтун стал бы молчаливее рыбы.

— Так ты видел здесь Тарис?

— Нет, — пролепетал принц. Язык никак не желал повиноваться рассудку, в прочем, и рассудок всё больше приходил к выводу, что лучше молчать.

— Кто же там, в храме?

— Жрица Изабеллы и принцесса Стелла.

— Это Марис, мог бы сам догадаться, — подал голос всадник. — Тарис не пришла бы в чужой храм.

Он обернулся к Маркусу, и его окатило волной холода, страшного замогильного холода. Принц не мог пошевелиться, будто загипнотизированная змеей мышь; в ватном теле едва билось сердце.

Всадник отвернулся, и Маркус обрел былую чувствительность. Теперь он трясся не от холода, а от страха: принц понял, что вслед за Дауром пришел его хозяин. Меньше всего на свете ему хотелось встретиться лицом к лицу со смертью, а тем более ночью, когда шансы человека заметно уменьшаются.

— Твоя подруга в опасности, — торопливо заговорил четвероногий спутник повелителя теней. — Беги в храм, спасай её! Я призову к тебе помощь Изабеллы.

Даур завыл; под аккомпанемент этого унылого протяжного звука Маркус со всех ног бросился к храму. Он боялся оглядываться, боялся смотреть по сторонам, потому что все еще чувствовал присутствие смерти, как у него за спиной натянулась ниточка его жизни.

Напряженно вслушиваясь в стук собственного сердца (если стучит, значит еще живой), Маркус по-прежнему ощущал пугающий могильный холод. Наконец он исчез, и принц облегченно вздохнул. Пот проступил у него на висках. Не хотелось бы ему снова встретиться лицом к лицу с Мериадом!

Двери храма были закрыты. Он толкнул их плечом — не поддались.

— Стелла, ты там? — закричал принц, отчаянно барабаня по крепкому мореному дереву. — Отзовись! Они хотят тебя убить!

Маркус метнулся вдоль здания, ища глазами хоть какую-то лазейку. Приоткрытое окно! Он подтянулся на руках и, толкнув тяжелый ставень, протиснулся в образовавшуюся щель, оказавшись в душном, пропахшем благовоньями пространстве храма.

— Опали ей волосы священным огнём, — прошептал женский голос, наверное, голос самой хозяйки святилища.

Как примерный прихожанин, Маркус, соскочив на пол, снял обувь: по неписанному правилу все входящие в храм должны были разуться. Это отняло у него не больше минуты, зато дало приятное ощущение того, что его нельзя упрекнуть в нарушении традиций или проявлении неуважения к лиэнским богам.

Принцессы в зале не оказалось, и принц поднялся сначала на галерею, а потом в нерешительности замер на пороге запретного мира.

— Не бойся, входи, я разрешаю тебе, — ободрил его все тот же женский голос.

И он решился, переступил порог святилища.