Обещанная медведю

Я отвела я взгляд. А Дар поднялся и вышел из ванной, а я осталась усваивать услышанное.

Значит, требовательная у него семейка. Но как же мы похожи! Нас обоих забраковали. Только ему отец не простил смерти сына. А мне?.. Я так и не узнала. Мне просто стало холодно, и я ушла туда, где холодно всегда – в лес, палатку, одиночество. Где не чувствуется холод остывшего очага.

Я вообще плохо помню отца. Вернее, я помню его слова, наставления, требования. Но я не помню запаха, прикосновения, чувств… Амбициозный, требовательный, жесткий, властный – таким он был в семье и вне ее. Одинаковым. Но все, что не мог дать он, с лихвой восполнялось мамой. Время, нежность, участие – я пропиталась ее любовью и верой в меня как сегодня дождевой водой. Мне до сих пор казалось, что все светлое во мне – привязанность к другим и доверие к миру – от нее.

Я допила чай и вылезла из ванны.

В гостиной потрескивало пламя в камине, вкусно пахло дымом и кофе. Дарьяр нашелся в кухне. Он сидел с ноутбуком за столом. А рядом – ну кто бы мог подумать! – паслась Воркуша в миске, специально для нее купленной.

– А она у тебя умная – не гадит где попало, – заметил он, проследив мой изумленный взгляд, но тут же заметил босые ноги на полу. – Мы тебе домашней шмотки не купили… – Но не успела я отреагировать, он прошел мимом меня в гостиную, а вскоре вернулся с футболкой. – Пакеты с покупками в спальне.

– Значит, все. Живу у тебя…

Я проследила, как он вернулся за стол.

– Да, все.

Внутри стало зябко, будто я только завалилась на порог.

– А… что дальше?

Он поднял на меня взгляд от ноутбука и выпрямился на стуле:

– Посмотрим.

– Я чужая тут…

– Ты моя, – сдвинул он брови.

– Ты бы видел, – покачала головой я. – Видел бы, как Ян сегодня спасал Шебу… К саламандре нельзя приближаться, когда она тлеет, но он схватил ее на руки и отнес в речку, рискуя жизнью. И он спас ее просто так, не требуя…

– Ты мне нужна, – перебил, медленно поднимаясь.

– Кажется, Шеба ему теперь тоже, – попятилась я. – Думаешь, Ян потребует от нее стать его?

– Может, и потребует, – тяжело задышал он. – Это его дело.

– Не надо было брать меня силой, Медведь.

– Я не могу по-другому, – поставил он точку. – Мне жаль, Рома.

– Ты жалеешь, но ничего не с этим делаешь.

– А что мне сделать? – направился он медленно ко мне.

– Дай свободу. Я не могу так. Не хочу жить с тобой по принуждению.

– Я не могу так. Не смогу сдержать зверя и не убить тебя.

– Да кто тебе дал право решать за меня?! – задохнулась я, а он приблизился вплотную и вжал в стенку, сдирая полотенце.

– Ты сама прибежала ко мне, – склонился к лицу. – Я – не Ян, не твой бывший волк. И мы не на рынке торгуемся. Предложила цену – будь добра, следуй сделке.

Он прикрыл глаза, тяжело сглатывая, и вдруг рывком подхватил под бедра.

– Дар… – только и успела выдохнуть, как он стянул свои штаны и опустил меня с рычанием на член.

Его плечи показались каменными от напряжения, когда я сжала на них пальцы и тут же оцарапала кожу, стоило ему обхватить губами грудь.

Мне показалось, что он и так убивает меня – дышать стало тяжело, сердце задрыгалось в груди, но меня неумолимо подчиняло чужой воле, вынуждало отвечать и выгибаться. А Медведь ударялся своими бедрами о мои все жестче, впиваясь жесткими пальцами в кожу и причиняя боль. Я захлебывалась его одержимостью. Казалось, ее можно пить вместе с запахом, звучанием наших тел и ощущениями.

– Дар… не надо… – скулила я на вдохе. – Пожалуйста…

Но вместо того чтобы послушать, он опустил меня на пол и развернул в стенку лицом. Стало страшно, когда его пальцы легли на горло, а вторая ладонь надавила на поясницу, вынуждая прогнуться. Его рваное дыхание в макушку пускало дрожь и волну холода по телу. Он будто сорвался, потеряв контроль. И следом сорвал и меня, врываясь с жадностью на полную.

Я слышала свой стон и вскрики будто со стороны, и боль от вжатых в стену пальцев не отрезвляла. Медведь уже не выходил почти – насаживал на себя, вцепившись в бедра, до одури и изнеможения размазывая все, что от меня осталось, по стенке. Никакого удовольствия, никакого страха – я онемела от произошедшего. Даже не заметила, как все кончилось – так и стояла у стенки, дрожа от судорожных вздохов, силясь не разрыдаться.

– Рома… – прохрипел Дар в затылок, но я только задержала дыхание, чтобы не выдать ни звука. Тогда он подхватил меня на руки и отнес в душ.

– Не трогай меня, – отшатнулась от него, влипая в кафель голой спиной. Страха не стало вовсе, и я зарядила ладонью ему по лицу. Захотелось довести до предела, до кипения, ударить снова, но я только обняла себя руками, глядя в его дикие злые глаза: – Все не к добру, Дар. Не будет ни счастья, ни жизни тебе со мной. Отпусти… пока еще можешь…

– Не могу уже! – схватил он меня за шею рывком и втянул под струи. – Я уже пять лет не могу, неужели ты не видишь?!