Обеспечение обязательств (залог, поручительство, гарантия)

Однако сейчас передо мной стоит практическая задача – показать истоки той или иной правовой позиции ВАС РФ; описать те варианты решения, которые обсуждались при подготовке постановлений; объяснить выбор, к которому пришли судьи высшей судебной инстанции. Поэтому я стремился максимально избегать излишнего теоретизирования, предпочитая скорее использовать аргументацию из области правовой политики и экономического анализа конкретных ситуаций. Такой подход позволяет, на мой взгляд, намного лучше понять тексты постановлений Пленума ВАС РФ и использовать содержащиеся в них решения для разрешения иных, схожих проблемных вопросов, которые могут возникнуть в будущем. Но тем не менее, хотя в комментарии вообще отсутствуют ссылки на научные исследования в области поручительства, читатель, интересующийся научным изучением права, с легкостью узнает высказанные в литературе взгляды и мнения, которые впоследствии легли в основу правовых позиций ВАС РФ в сфере поручительства.

В приложении для удобства читателя помещены, во-первых, тексты комментируемых постановлений Пленума ВАС РФ и, во-вторых, ранее принятые обзоры судебной практики по делам о поручительстве и банковских гарантиях. В примечаниях к некоторым пунктам этих обзоров я поместил ссылки на новую практику, которая отвергла подходы, сформулированные в этих обзорах, и в связи с этим соответствующие правовые позиции утратили актуальность.

I. Введение

1. Судебная практика последних лет до предела обострила один из классических частноправовых конфликтов – конфликт должника и кредитора. Особенно ярко это обстоятельство проявило себя в острую фазу финансового кризиса 2008 г. Ставшие массовыми просрочки по обязательствам привели кредиторов в суды, где они столкнулись с возражениями должников о ничтожности или незаключенности договоров или со встречными исками об оспаривании сделок по различным (чаще всего связанным с нарушением корпоративных процедур) основаниям.

Такая процессуальная тактика имеет очень простое объяснение: добившись судебной констатации отсутствия договорного основания долга, должник остается лишь связанным обязательством из реституции или неосновательного обогащения, а это, в свою очередь, автоматически влечет за собой невозможность привлечь должника к ответственности за нарушение договора (взыскать неустойку или убытки). Кроме того – и это очень важно! – констатация отсутствия договорного долга делает совершенно невозможной реализацию кредитором обеспечительных прав, имеющихся у него против должника или третьих лиц. Это связано с тем, что практически все имеющиеся в распоряжении кредитора, использующего российское обязательственное право, обеспечительные конструкции основаны на принципе акцессорности, предполагающем невозможность существования обеспечительного права без обеспеченного договорного долга.

Другим тактическим приемом, с которым кредиторы, требующие взыскания долга, сталкиваются в судах, является попытка добиться судебной констатации отсутствия юридической силы у обеспечительных сделок, совершенных самим должником или третьими лицами при помощи как традиционного «ударного» приема – недействительности сделки, так и в результате предложения судам такого толкования норм, регулирующих обеспечительные сделки (залог, поручительство, банковскую гарантию), который бы приводил к отпадению обеспечения.

К сожалению, нельзя не признать, что суды, оказавшись перед дилеммой, как толковать «узкие» места в нормах гл. 23 ГК РФ – продолжниковски или прокредиторски, заняли скорее первый подход, предпочитая защитить должника (или третье лицо, давшее обеспечение), но не кредитора.

Можно много и долго рассуждать о причинах такого выбора. Мне доводилось слышать о том, что явно выраженные продолжниковские настроения судей следует объяснять славянской этической моделью, которая предполагает жалость ко всякому нарушителю[156] и недоверие к тому, кто публично требует возврата денежного долга. Другое объяснение – излишне агрессивное поведение кредиторов, которое подчас принимало совершенно неприемлемые для цивилизованного общества насильственные формы и потому отталкивало судей от центральной идеи обязательственного права – защиты кредитора. Наконец, не в последнюю очередь описываемая судебная практика связана, видимо, с тем, что в условиях отсутствия в российской юриспруденции твердых и общепризнанных доктринальных цивилистических воззрений на поручительство и залог (да и откуда им взяться, если современная история российского гражданского права не насчитывает и двух десятилетий, советская доктрина в этом деле бесполезна, дореволюционные исследования поручительства и залога, увы, практически полностью устарели!) схоластические построения юристов, представлявших ответчиков в спорах об исполнении обязательства, какой-то эффект на умы судей все же возымели…