Обет без молчания

— А что, если нам отказаться от официального обращения друг к другу? Все же родственники. Я — Бетти.

— А я Харри. — Он остановился, чтобы протянуть ей руку. Бетти вложила в нее свою. — И очень жаль, что мы не познакомились раньше.

— Тебе сколько лет?

— Двадцать девять.

Она столько ему и дала. Хотя, если бы не консервативная одежда и парфюм, Харри выглядел бы на двадцать пять.

— Чем занимаешься?

— Ты про работу? — Она кивнула. — Я кузнец.

— Кто?

— Да-да, ты не ослышалась, у меня своя мастерская. В ней я изготавливаю изделия из металлов: кую, варю, лью.

— Не такими я представляла себе кузнецов, — пробормотала Бетти.

— Огромными, потными и бородатыми? — хмыкнул Харри. — Это стереотипы. Мы ничем не отличаемся от клерков или аптекарей, внешне, по крайней мере. Но мы, конечно, сильнее. Я некоторое время развлекал себя армрестлингом. Побеждал бугаев за секунды.

Тем временем они перешли улицу и остановились возле дома, чуть выбивающегося из общей массы. Он тоже выглядел непрезентабельно, но имел всего один этаж, если не считать цокольного.

— Это бывшая котельная, — сообщил Харри. — В нее в 1945-м заселили людей, оставшихся без крова, в том числе наших с тобой предков. Они жили в подвале, — он указал на лестницу, ведущую вниз, — среди труб и цистерн. Сейчас там самая обычная квартира, пусть и без окон. Бабушка не хотела переезжать, но она позволила сыну обустроить помещение. Пойдем, я покажу тебе его.

Они спустились, Харри достал ключ и стал возиться с замком. Бетти тем временем его рассматривала.

Ее троюродный брат был очень красив. Блондин с небесно-голубыми глазами и точеными скулами являлся олицетворением истинного арийца. Родись он во времена правления национал-социалистов, стал бы моделью, снимающейся для агитационных плакатов, или донором спермы.

— Ты похож на отца? — спросила Бетти.

— Да, очень: и ростом, и мастью, и лицом. Только комплекция у меня мамина, отец крупным мужчиной был.

— Она тоже немка?

— Марокканка. Если верить генетикам, я должен был родиться черноволосым и смуглым. Мой дед по материнской линии вообще мулат. Я в детстве все надеялся, что потемнею.

Он отпер дверь и открыл ее перед гостьей. Бетти зашла в квартиру. Свет в прихожей загорелся автоматически.

— А тут уютно, — с удивлением протянула она. Не думала, что подвальное помещение бывшей котельной можно обжить.

— Удивительно, правда? — Он снял пальто и оказался не таким уж худощавым — тонкокостным, но мускулистым. — Кто-то живет в квартирах отличной планировки, с окнами, балконами, террасами, а в них некомфортно. Тут же мило сердцу. Кстати, имеется камин, настоящий. Хочешь, растоплю?

— Не нужно, в доме и так тепло. Да и ненадолго я, мне еще на работу. — Сегодня она выходила с обеда.

Харри кивнул и помог гостье раздеться, затем провел в кухню. Там свет включался по старинке. Брат зажег два бра и трубчатую лампу под потолком. Усадив Бетти в старое кресло с чуть потертыми бархатными подлокотниками, он принялся варить кофе.

— Ты была близка с дедом? — спросил Харри.

— Последние полгода очень. Он стал самым родными для меня человеком.

— А до этого?

— Мы почти не общались. Мои родители держали меня на расстоянии от Клауса.

— Он был злым, агрессивным?

Бетти протестующе замахала руками:

— Раздражительным, ворчливым, иногда крикливым, но добрым.

— Я слышал о нем другое. — Бетти недоуменно воззрилась на Харри, который как раз обернулся к ней. — Клаус в 1970 году прошлого века избил кузена до полусмерти. Тот еле выкарабкался.

— За что?

— Они с малых лет враждовали и частенько дрались, поэтому разорвали связь. Но встретились вновь, когда уже стали взрослыми, и опять повздорили. Клаус пустил в ход кулаки и не смог остановиться…

— Дед был ростом с гномика. Как он мог победить бугая?

— А как я это делаю? Помнишь, я говорил про армрестлинг?

— Но ты кузнец, а дед был фармацевтом. Сидячая работа с пробирками мало развивает мышцы.

— Он пошел учиться уже в зрелом возрасте. Точно не скажу, но лет в двадцать пять — двадцать семь, а до этого на железной дороге трудился. Сначала вагоны разгружал, потом стал стрелочником. — Кофе начал закипать, шипеть и пузыриться, и Харри снял турку с огня. — Отец думал, что он пойдет получать образование в этой сфере, но Клаус вздумал продолжить дело своих предков аптекарей.

— Они же не общались. Откуда он узнал об этом?

— Моя бабушка, мама Фредди и тетка Клауса, пыталась помириться с племянником через несколько лет после того, как он сбежал из дома. Случайно встретила на вокзале, подошла. Клаус с ней поговорил спокойно, но сухо. Просто ответил на вопросы тетки, мириться не пожелал. Она написала об этом сыну, который учился в Карл-Марк-Штадте. Он тогда отругал мать: велел больше не унижаться перед Клаусом, а лучше всего забыть о нем.

Харри говорил и разливал кофе. Он пах фантастически, но был очень черен, и Бетти попросила добавить каплю сливок.

— Твой дед сидел, ты знаешь об этом?

— Нет, — растерянно протянула она.