Обет без молчания

— Фати, что ты хочешь от меня услышать? Конкретно? — Она молчала, смотрела на него своими огромными глазами, и в них, как казалось Боре, была мольба. — Признание в любви? — И снова тишина. — Пойми, я не умею говорить о чувствах. Не дано мне. Язык не поворачивается.

— Но ты испытываешь их ко мне?

— Естественно. Ты моя девушка. И я ни к кому так серьезно не относился, как к тебе.

— Даже к Бетти?

Борис поперхнулся виски, закашлялся. Благо на столике имелся сок, он попил и смог выдохнуть:

— Откуда ты знаешь о ней?

Фати проигнорировала его вопрос. Она ждала ответа на свой.

— Я с Бетти едва знаком. Она внучка бабушкиного старого друга. Мы провели вместе всего несколько часов.

— Ты с ней спал?

— Нет!

— Но, несмотря на это, ты назвал меня ее именем, — задумчиво проговорила Фати. — После страстного секса ты обнял меня, поцеловал в затылок и, засыпая, пробормотал: «Доброй ночи, Бетти!»

Так вот в чем проблема! Назвать девушку другим именем, да еще в постели… За это даже самые добрые и понимающие представительницы слабого пола отправляли бы мужиков на гильотину. Фати же просто ушла до Бориного пробуждения и держалась на расстоянии от него всю неделю. Наверное, хотела забыть об инциденте, но не смогла.

— Ты думал о ней, занимаясь сексом со мной?

Он покачал головой и не соврал: овладевая Фати, он не вспоминал о Бетти. Только до… и после. А еще она ему снилась. Каждую ночь. И началось это как раз тогда, когда у него была Фати.

— Зря я приехала, — выпалила она и поставила стакан на столик, не сделав ни глотка. — Прощай!

Фати уходила торопливо, но не бегом. Ее можно было остановить, хотя бы попытаться: окликнуть, а лучше броситься за ней. Но Боря смотрел ей вслед и думал о Бетти. Ему положен недельный отпуск, и он знает, где его провести.

— Берлин, жди меня! — тихо, но решительно проговорил Боря.

Он допил свой виски, махнул и тот, что принесли Фати, после чего запрыгнул на своего фламинго и погреб к тому участку бассейна, где имелась секция с джакузи. За огненным шоу он будет наблюдать оттуда.

***

В то же самое время убийца Фредди Хайнца тоже не спал, хотя обычно ложился до полуночи.

Его не мучила совесть, не терзал страх. Злобный старик подох, и миру только лучше стало! А что самое важное, ни у кого не возникло подозрений в естественности смерти. Значит, убийца в безопасности.

Но он, надо сказать, не переживал по этому поводу, разве что чуть-чуть. Первые сутки после того, как старик Хайнц отправился в ад, где черти ему уже местечко на сковородке приготовили, его убийца нервничал. Он мог что-то упустить, и тогда его… Нет, не вычислят, поймают и посадят, а заподозрят. Но и этого хотелось избежать. Кому нужны даже временные неприятности с законом?

Убийце удалось выйти сухим из воды. Это неудивительно, поскольку даже вселенная была на его стороне. Но еще логика, конечно. И самоконтроль. Убийца все рассчитал, но даже безукоризненно продуманные планы рушатся из-за ерунды. А его сработал…

Ура!

Завибрировал телефон, поставленный на беззвучный режим. Взяв его и глянув на экран, он напрягся. От одного врага избавился, но объявился второй. Да так внезапно!

Беда пришла, откуда не ждали.

Отложив сотовый, убийца закрыл глаза. Но спать ему некогда, надо думать о том, как избавиться от нового врага. И в этот раз придется постараться…

Глава 2

Она шла к могиле деда, держа в руке букетик лаванды — купила за два евро у уличной цветочницы Ингрид. Та была старенькой, сгорбленной, полуслепой и все равно почти каждый день выходила из дома, садилась на лавочку, ставила рядом корзинку с букетиками и предлагала их прохожим. Она не нуждалась — государство платило хорошую пенсию, просто не представляла себе другой жизни. По словам деда, Ингрид торговала цветами с детства. У нее он приобрел свой первый букет, но так как денег у него не было, расплатился конфетами. Не съедал те, что ему перепадали, складывал в жестяную банку и, когда она наполнилась, обменял на кустик лаванды, который, естественно, преподнес Либе.

— Как поживает Клаус? — спросила Ингрид у Бетти, когда та подошла к ней.

— Он умер две недели назад, — ответила та.

Она уже дважды сообщала старушке о кончине деда, но та страдала от деменции и забывала об этом.

— Разве он, а не его брат?

— Клаус был единственным ребенком.

— Не выдумывай, — ворчливо проговорила Ингрид. — Двое их было: Клаус и Фредди.

— А, вы о его кузене? — дед упоминал о нем, но вскользь. Он вообще мало рассказывал о ближайших родственниках. — Но он вроде бы давным-давно уехал из Германии.

— На Краузе жил — это улица за костелом. До нее от дома Клауса двадцать пять минут ходьбы. Но уезжал вроде, да. Только вернулся еще при Шредере.

— Это кто?

— Вот молодежь, — покачала головой Ингрид. — Канцлер наш бывший.

— Но Меркель с 2005 года у власти. Выходит, братья полтора десятка лет жили на соседних улицах, но не виделись друг с другом?

— Они не ладили. Но твой дед, надо сказать, вообще букой был. Как он, кстати, поживает?

Бетти решила закончить этот бессмысленный разговор и, пожелав Ингрид хорошего дня, продолжила свой путь.