Обет без молчания

– Но?..

– Почему ты думаешь, что оно последует?

– Если нет, то отлично. Просто такой формальный ответ обычно дают, когда не хотят нагружать собеседника своими проблемами. Даже если он ближайший родственник.

– Проблем как раз нет. Все прекрасно, если не считать того, что умерла Либе. У меня хороший муж, очаровательная дочь, здоровая мама, успешный во всех отношениях брат…

– Давай без этого бла-бла, – перебил ее Борис. – Что тебя беспокоит?

Даша отложила тарелку, которую намыливала, стянула резиновые перчатки, подошла к двери, которую прикрыла, чтобы не тревожить покой членов семьи, проверила, не стоит ли кто под ней, и только после этого ответила шепотом:

– Я не люблю своего мужа, и это не дает мне покоя последнее время. Маюсь я. Мне нехорошо. – Она посмотрела кисло.

– Разлюбила? – решил уточнить Борис.

– Мне кажется, я к нему вообще сильных чувств никогда испытывала.

– Тогда почему вышла замуж? Ты была девчонкой, еще в институте училась, зачем было торопиться?

– Витек казался мне идеальным кандидатом в мужья. Если и выходить, то за надежного, любящего. Он же за мной несколько лет ходил, а я все хвостом вертела.

– А что еще делать в двадцать лет?

– Поэтому я еще два года держала Витька на расстоянии и вышла за него только на последнем курсе. Боялась, что упущу и другой такой не встретится.

– Вроде прошли те времена, когда незамужняя двадцатидвухлетняя считается старой девой, – заметил Боря. Они снова включили воду и стали вместе мыть посуду. Точнее, делала это Даша, а он протирал.

– Мне очень не хватало папы. Я же была его дочкой. Ты бабушкин внук. Мама любила нас с тобой одинаково. И когда папы не стало, я почувствовала себя будто бы брошенной…

– Если ты с Витей несчастна, разводись.

– Вот именно, что нет. – Она принялась яростно соскребать со сковородки застывший жир. – Но и счастья не испытываю, даже довольства. Говорю тебе: маюсь.

– Это с бухты-барахты не происходит, – пробормотал Боря.

Сестра тут же схватила его за руку мыльно-жирной перчаткой и выпалила:

– Ты прав. Я жила себе спокойно, пока не прочла дневник Либе.

– Ты о той тетради в бархате, что лежит в портфеле?

– Именно.

– Не помню, чтобы я заставал ее за ведением дневника. Письма писала, это да. И сама же их отправляла, никому из нас не доверяла.

– Я так поняла, Либе стала вести его недавно. – Даша вернулась к мытью посуды, но она у нее валилась из рук, и Боря отстранил сестру. – То есть она фиксировала свои воспоминания. Это скорее мемуары, нежели дневник. Заметки, зарисовки, очень эмоциональные, трогающие за душу. – Она зажмурилась. – Борюся, какая у них с Клаусом кипела любовь! Я догадывалась о том, что между друзьями детства были романтические чувства, но не представляла, насколько сильные.

– А я и не подозревал о них. Хотя, как ты заметила, был бабушкиным внуком.

– Ты мужчина, к тому же очень рациональный. Да и не жил ты с нами последние годы. А Либе как раз на закате жизни начала возвращаться в своих воспоминаниях к ее рассвету. И ее солнцем был Клаус.

– Бетти сообщила мне, что они встречались и в зрелом возрасте. В дневниках-мемуарах об этом упоминается?

– Нет. То ли Либе не успела дописать их, то ли решила оборвать повествование на самом интересном месте.

– Может, не нужно было читать? Это же личное?

– Я тоже так подумала сначала. Но не зря же бабушка положила тетрадь в портфель! Значит, хотела поделиться историей со своими потомками. Скорее всего, с любимым внуком, раз она так настаивала на том, чтобы я передала семейный архив тебе.

Борис все домыл, разложил посуду, Даша протерла стол.

Порядок на кухне был наведен, пора и спать ложиться, но Борис не очень хотел. Да, он поздно встал и особой усталости не чувствовал, но если бы сейчас прилег, то отрубился бы через пару минут. А ему захотелось почитать бабушкин дневник.

Расцеловавшись с сестрой и пожелав ей доброй ночи, Боря разложил диван в кухне. Именно тут он будет сегодня спать, коль комната Либе занята гостьей из Германии. Портфель был при нем – он предусмотрительно забрал его до того, как Бетти отправилась на боковую. Боря погасил верхний свет, включил бра, улегся, раскрыл тетрадь в красном бархатном переплете и погрузился в чтение…

Глава 6

Прошлое…

Я помню день, когда познакомилась с Клаусом…

Первая суббота октября. Во дворе нашего дома росли вековые клены. Они и летом были хороши, а осенью, когда листва меняет цвет с зеленого на оранжевый, становились роскошными. В послевоенном Берлине таких практически не осталось. Те деревья, что не пострадали от бомбежек, были вырублены и пущены на растопку печей.