Обет без молчания

– Он выполнял какие-то мелкие поручения. Ходил в магазин и аптеку, когда старику нездоровилось. Дед ваш, Элизабет, хорошо отделал его когда-то, и в непогоду у него болела голова и сломанные кости. Отец платил Харри, но тот, я думаю, еще и подворовывал. И явно надеялся на то, что старик завещает все ему.

– Почему вы так думаете?

– Он наговаривал на меня. Незадолго до того, как отца не стало, я решил его проведать. Он на меня наорал и выгнал, потому что я якобы только и жду его смерти и вместе с матерью провожу обряды, которые из него силы вытягивают. Это чистой воды вранье. Я не желал ему зла, как и Амина, которая на самом деле занималась какой-то магической чепухой, но только чтобы помочь кому-то: ауры очищала, денежные амулеты изготавливала и прочее. И мы не бедствуем. А Харри уверял отца в том, что я на грани банкротства, а Амина чуть ли не побирается. То есть мы его не просто ненавидим, а желаем получить наследство, чтобы выбраться из нищеты…

– Но почему Харрисона все принимали за сына Фредди?

– Он представлялся им, и ему верили. Эти двое были похожи, а меня, чернявенького, отец стыдился и никому не рассказывал о нашем родстве. Все думали, что я дитя Амины, к которому он проникся. А если вы спросите, зачем Харри было нужно выдавать себя за меня, так я скажу: он использовал это в корыстных целях. Как сын Фридриха Хайнца, он имел возможность записывать покупки на счет отца, а те деньги, что тот ему давал, присваивать.

– Почему вы не вывели его на чистую воду?

– Я знать не знал, что творится, пока он не умер.

– Фредди?

– Харрисон. Я не предполагал, что у него есть ключи от квартиры и он пользуется ею после кончины отца. В наследство я еще не вступил (по праву ближайшего родства все достается мне), она пустует. Точнее, я так думал. А оказалось, Харри обосновался там. Задолженности отца он, кстати, не погасил. Но это, конечно, ерунда. Просто не очень приятно. Хуже то, что он дискредитировал риелтора, к которому я обратился.

– Каким образом?

– Я хочу поскорее избавиться от подвала, в котором жил мой отец, да и мы с мамой, поэтому уже сейчас подыскиваю покупателей на него. Естественно, их ищет профессионал. И он уже договорился в одним русским…

– Русским? – переспросила Бетти.

– Да, он из Москвы. Серьезный человек, уже прилетел в Германию. Но, по всей видимости, сначала явился на Краузе, встретился там с Харрисоном, тот что-то ему наплел, и покупатель не просто дал задний ход, а еще и назвал риелтора мошенником. У нас с этим строго, его могут лицензии лишить.

– Как зовут этого русского?

– Я не в курсе.

– Но можете узнать?

– Наверное. А зачем вам его имя?

– Да, зачем? – обратился к ней Боря.

– Но это же наверняка тот самый мужчина, что захаживал к Георгу за улитками со шпинатом. Внук одного из братьев Хайнц.

– И?

– Я хочу познакомиться с ним. Родственник все же. А ты разве нет?

– Не особо. Что мне до него? У нас с Дашей есть родственники более близкие, но мы с ними не видимся. А этот седьмая вода на киселе…

– Вода? На киселе? Не понимаю.

А гость тем более не понимал, ведь они перешли на русский.

– Я пойду, пожалуй, – сказал он, встав с дивана. – Спасибо, что уделили мне время.

– Ауфидерзейн! – первой попрощалась с ним Даша и стала демонстративно убирать со столика чашки. Боря пожал руку Герхарду, а Элизабет проводила его до двери.

* * *

Когда они остались втроем, Дарья плюхнулась на диван и простонала:

– Как он меня утомил!

– Перестань, – одернул ее Боря. – Он не был навязчивым. Мы сами попросили его поделиться своей историей.

– Мог бы уложиться в несколько предложений. Все равно ничего интересного не узнали.

– Герхард хотел выговориться. Мы дали ему эту возможность. Не будь злючкой, тебе это не идет.

– Наверное, я просто устала. Даже короткий перелет утомителен. Пойду спать. А вы почитайте дневник Клауса. Он прольет новый свет на обстоятельства, описанные Либе, но… Может и запутать! Я не смогла разобраться до конца, зачем старики затеяли эти игры с мемуарами. Надеюсь, у вас получится, – но посмотрела Даша на брата, потому что только его мышлению доверяла.

– А где письмо, что мне адресовано? – спросил он.

– Оно вложено в блокнот. Спокойной ночи!

И, потирая глаза, сестра ушла наверх.

– Начнем с него? – Боря вытряхнул конверт и надорвал его.

Бетти кивнула.

Борис достал лист, сложенный вдвое, развернул.

– Всего несколько предложений? – удивилась Бетти, глянув через его плечо. – А ведь он любил и поболтать, и записать что-то… Читай!

– Читаю, – ему оказалось нетрудно понять, что написано, ведь письмо было написано по-русски. – «Дорогой Борис! Я знаю, что ты любимчик Либе. А еще ты настоящий мужик, глава семьи. Такого человека я хотел бы видеть рядом с внучкой хотя бы в качестве друга. Надеюсь, вы встретитесь. Я сделаю для этого все. И если вы вместе окажетесь в доме на Альтен-штрассе, поставьте пластинку «Патефон». Там одна песня, и она о многом говорит!»

– О чем это?

– Я не знаю. Надо найти пластинку и послушать ее.