Обет без молчания

Закончив, я бросил Фредди в кустах, но дошел до телефонного автомата и вызвал «Скорую».

* * *

Кузен долго отходил после моего «допроса», но выжил, оклемался и, естественно, подал на меня в суд.

Он состоялся, я сел в тюрьму на три года и, как говорят у русских, оттрубил от звонка до звонка.

Но я не жалею ни о чем. Если повернуть время вспять, я поступил бы с Фредди так же. Тому, что не убил его, рад – этого греха я бы себе не простил. Но он жив, уже здоров, а я получил по заслугам. Да, на моей репутации появилось пятно, но это можно пережить.

Порядки в тюрьме были суровые: и ломали морально, делая шестеркой, и на перо ставили, и опускали. Но я мог за себя постоять, поэтому добился уважения. Я сразу понял: фармацевт на зоне может занять привилегированное положение, если правильно себя поведет. Мне это удалось. Я работал при лазарете, тырил по малости лекарства, из некоторых изготавливал что-то похожее на дурманящие вещества.

Но больше всего я благодарен тюрьме за Маргарет. Она училась на медсестру, подрабатывала у нас. Приезжала брать у зэков анализы, вакцинировала. В лазарете мы и познакомились. Много общались, но всегда на отстраненные темы, однако все думали, что у нас шуры-муры. А мы просто симпатизировали друг другу.

Когда девушка получила диплом и устроилась на постоянную работу, мы не потерялись. Она писала мне, звонила, навещала. Это очень ценно для того зэка, у которого нет родственников (или они есть, но им друг до друга нет дела). Именно Маргарет меня поддержала в период отчаяния. В тюрьме всех накрывает, даже тех, кто хорошо устроился. На свободе, страдая, ты можешь сменить обстановку, круг общения, чтобы выпустить пар, погонять на мотоцикле, нырнуть со скалы в море. Мы же могли себе позволить только пьянку или драку. И отдохновение ото всех в одиночной камере. Но я посидел один раз и чуть с ума не сошел, потому что там нет только других людей, зато мысли с тобой, и они не дают покоя.

Как-то, я уже отбыл двухлетнее наказание, Маргарет явилась ко мне на свидание с заплаканным лицом. Она припудрилась, накрасила ресницы, но все равно было ясно – до этого она рыдала, а не просто проронила несколько слезинок.

– Что случилось? – спросил я.

– Все хорошо, – бодро ответила она, а у самой глаза опять на мокром месте.

– А если по-честному?

– Меня парень бросил.

– То же мне проблема, – фыркнул я. – Другого найдешь.

– Не нужен мне никто!

– Кроме него?

– Вообще. – Она заплакала-таки. – Я всегда знала, что не создана для семейного счастья. Мужчинам я не нравлюсь, некрасивая, угловатая, шепелявая. Ко мне даже тут, в тюрьме, никто не приставал.

– Только потому, что думали – ты моя.

– Правда? – Она просветлела, но ненадолго. – Жаль, что это не так. Я была бы рада стать твоей.

– Зачем я тебе? У меня судимость, ни кола ни двора.

– Все это не имеет значения. Я вышла бы за тебя хоть завтра, но… Ты меня не возьмешь!

– Почему?

– Парень меня не просто так бросил, а когда узнал, что я беременна.

– Но это его ребенок?

– Конечно. Он был моим первым мужчиной. Я думала, у нас что-то получится, ведь нас познакомила моя тетка и характеризовала его как хорошего парня, который никак не может найти жену. Мы стали встречаться, ходили в кино, гуляли. Он такой же несимпатичный, как я, и страшный зануда. Но я не надеялась найти принца, поэтому рада была и такому ухажеру. До секса у нас дошло спустя три месяца. Мы переспали несколько раз, но это нас не сблизило. А когда я узнала о том, что беременна, и сообщила «хорошему парню», он обвинил меня в том, что я легла под него, только чтобы залететь и женить на себе. По-другому у меня не получилось бы привязать к себе мужчину. Но он не такой дурак, чтобы дать себя захомутать.

– Каков подлец!

– Но он прав. Я на самом деле отдалась только потому, что хотела замуж, а меня не звали.

– И все равно он обязан нести ответственность за женщину, с которой был близок, и за ребенка, которого зачал.

– Какой ты хороший, – выдохнула она и заплакала снова.

– Я обычный мужик. Хватит меня расхваливать.

– Жаль, что я не стала твоей.

И убежала тогда, потому что не могла больше сдерживаться.

* * *

Мы поженились в тюрьме, когда Маргарет была на пятом месяце. У нас родилась замечательная дочка Кэрол, и она считала меня своим отцом. О том, что я им не являюсь, она так и не узнала. Мы с Марагерет решили не говорить ей об этом – не видели смысла. Тот, от кого ее зачали, переехал на другой конец страны, чтобы его точно на себе не женили.

Маргарет была прекрасной женой, и она искренне меня любила, но страдала из-за того, что не может родить мне ребенка. Я об этом не знал. Жена переживания в себе держала – она была мастером самоконтроля, быть может, поэтому и ушла так рано. Жалобщики, ипохондрики, скандалисты, как правило, живут долго. А моя Маргерет изводила себя, тем самым подрывая и свою нервную систему, и организм в целом.