Обет без молчания

– Сейчас поздно признаваться, – сказала она мне. – Я была готова к этому дважды: в семидесятом, вернувшись из Берлина беременной, и девяностом, когда ты приехал в Москву. Но у нас ничего не вышло, и теперь нет смысла ворошить прошлое.

– Но твоя мама знала о многом, – напомнил я.

– Ее давно нет, и все, что она знала о нас, унесла с собой в могилу. Дочь и внуки в курсе того, что у меня был друг в Берлине, с которым мы занимались немецким. Когда придет время, я раскрою правду.

– Каким образом?

– Напишу мемуары.

– Уже начала?

– Пока я умирать не планирую, – строго проговорила Либе. – Операция прошла успешно, от твоих травок я быстро восстанавливаюсь, так что я еще надеюсь дожить до правнуков. Но, как почувствую, что угасаю, начну писать. Тебе бы я тоже посоветовала это. Внукам будет полезно почитать…

– Я со своей не вижусь почти.

– Тогда пиши для моих. Они ведь, по сути, наши общие…

Я так и не сказал Либе о том, что не я отец ее дочери. И унес бы тайну в могилу, но раз моя девочка хотела, чтобы внуки знали правду… Пришлось поделиться ею.

Я писал этот дневник долго, потому что не умею складно выражать мысли. А еще я сомневался, правильно ли поступаю, рассказывая о том, что скрывалось десятилетиями. Но раз обещал, надо отвечать за слова. В стойкости психики Бориса Грачева я не сомневаюсь, поэтому дневник будет отправлен ему после моей смерти (распоряжения отданы моему душеприказчику), а он пусть решает сам, делиться полученной информацией с остальными или нет.

Часть пятая

Глава 1

Ей снился пожар. Полыхал ее дом, и Бетти носилась по нему, не зная, что спасать из добра в первую очередь. В итоге схватила патефон и выскочила на крыльцо, к которому подкатила пожарная машина. Сирена на ней была включена и орала так, что уши закладывало.

Бетти перевернулась, чтобы проснуться, и увидеть другой сон, приятный. Но оказалось, звук раздается в реальности, и это не серена, а дверной звонок надрывается.

– Кого там черти принесли? – пробормотал Боря, спящий рядом.

Он ввалился к Бетти в комнату ночью и не пожелал уходить, чтобы соблюсти хоть какие-то приличия – все же они не одни в доме.

– Пойду узнаю. – Она накинула халат, вышла за дверь и столкнулась с заспанной Дашей. Та была в трусах и майке, и Бетти не могла не отметить, что у сестры Бори прекрасная фигура, а ноги просто отпад.

– Доброе утро, – бросила ей хозяйка дома и пошлепала к лестнице.

– Доброе. А где Боря? Я не нашла его в комнате.

– Может быть, в уборной? – не хотелось говорить, что Дашин брат нежится в ее постели, как-то неловко было. А вот Борису – нисколько.

– Я тут, – крикнул он через дверь.

Как на это отреагировала Даша, Бетти не узнала, потому что уже начала спускаться.

Открыв дверь, она увидела на пороге двух мужчин, одного из которых узнала – это был герр Клопс.

– Гутен морген, фройлян Олдридж, – поприветствовал он Бетти. Она кивнула. – Позвольте представить вам моего коллегу из уголовной полиции, майора Иванова.

– Иванова? – переспросила она. – Товарищ майор – русский? – Бетти обратилась к нему напрямую.

– Отец наполовину, а я, получается, на четверть, – ответил тот. – Мы можем войти?

– Милости прошу, – сказала она по-русски.

Иванов удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.

Полицейские прошли в гостиную, заняли предложенные им места на диване, Бетти опустилась в кресло. Халат предательски распахивался на груди, поэтому приходилось придерживать его за воротник.

– Слушаю вас, офицеры.

– А можно попросить кофе? – обратился к ней Клопс. – Встали ни свет ни заря.

– Да, конечно. Но у меня только растворимый. Ничего?

– Ничего, – улыбнулся в усы тот.

Бетти включила чайник, достала банку «Якобса».

– Натуральный не любите? – полюбопытствовал Иванов.

– Просто мне лень с ним возиться. Но от чашки ароматного эспрессо никогда не откажусь.

– Алби угощал вас им?

– Он готовил кофе по-турецки вроде бы.

– Зерна молол при вас? – Бетти кивнула. – Сам тоже пил?

– В чем дело, офицеры?

– Смерть герра Алби насильственная. Его отравили, и яд был добавлен в кофе. Следы найдены в турке и чашке, но в банке с зернами и кофемолке их нет.

– А что за яд?

– Нейротоксин растительного происхождения. Но синтезированный, поскольку очень мощный.

– Ваш дед был травником, не так ли? – поинтересовался Клопс.

– Фармацевтом.

Чайник закипел и отключился. Бетти засыпала водой кофейный порошок, достала сахарницу, а из холодильника пакетик сливок.

– В том числе. Но, как нам стало известно, еще он лечил людей какими-то индийскими снадобьями, рецепты которых передал ему ваш пращур, который жил в этом самом доме.

– И что из того? Сейчас фитоаптеки на каждом шагу, как и кабинеты гомеопатов. Наверняка есть среди них и пара индусов. Вы к чему ведете, не пойму? Дед умер задолго до того, как отравили Харрисона. Или вы думаете, это сделала я, воспользовавшись рецептами пращура?

– Не горячитесь, фройлян Олдридж. Так мы не думаем, иначе пришли бы с ордером. Но в ваш дом вломились, и вроде ничего не пропало, но… Как знать.

– Разве Харри умер не раньше?

– Нет. Он просто быстро разложился из-за жары.