Обеты молчания

Они провели похороны Криса накануне, под этим дождем и ветром, в этом мрачном сумраке. Кэт сделала все по-своему. Служба проходила в приделе Богоматери в соборе, и туда набилась куча народу – хотя она была совсем маленькая. В сообщении о похоронах говорилось только «Семья», но пациенты и коллеги тоже пришли, и они были этому рады. Сэм – бледный, серьезный – встал за кафедру рядом с гробом своего отца и прочитал короткую молитву. И единственный раз в жизни Ханна не шумела, не требовала внимания, но только внимательно глядела на него. «Это он сам попросил ее», – сказала Кэт. Все мероприятие прошло как-то удивительно быстро. В любой момент, казалось Саймону, объявится Крис, встанет рядом с ними, и в итоге окажется, что всего этого на самом деле не было, что это чьи-то чужие похороны, нелепая ошибка.

Кэт пошла с матерью и братом Криса в крематорий. Ричард и Джудит забрали детей в Галлам Хауз. Поминок не было.

Саймон посмотрел, как все они вышли через боковую дверь, а потом пошел под льющим как из ведра дождем обратно на работу.

Он сидел на жестком стуле в приемной своей начальницы, и у него в голове были только эти похороны: белое лицо его племянника, его внезапно постаревший отец, глаза Кэт, уставшие от слез, запах затушенных служками свечей, звуки шагов несущих гроб на каменном полу. Крис. У Саймона были такие замечательные, такие открытые отношения со своим зятем, и он очень долго был частью его жизни; они были друзьями и членами одной семьи, как братья, но без напряженности, которая неизбежна между близкими родственниками. И Крис был лучшим мужем для Кэт, лучшим отцом для детей, лучшим врачом. Лучшим.

– Саймон?

Он поднял глаза, на секунду растерявшись, но потом взял себя в руки и стал готовиться к разбору полетов.

Его не было. Ему вообще ничего не было сказано. Во всяком случае, прямо.

– Я знала, что не ошибалась, доверяя тебе, – сказала старший констебль с хитрой улыбкой.

– Спасибо, – Саймон улыбнулся в ответ. – У меня было предчувствие по поводу свадебной ярмарки. Но как только я вызвал вооруженных ребят, которые дежурили у собора, и погнал их в сторону отеля, я начал паниковать. Не по поводу королевских особ. По поводу вас. И вашей реакции.

– Мы получили благодарности и комплименты от лорд-лейтенанта и благодарности от кабинета принца. В соборе все не могло пройти более гладко, хотя рада, что у нас нечасто проходят подобные события, это слишком большая нагрузка на систему. Как команда?

– Потрясена. Никак не могут уложить это в голове. Но, знаете, Раули не сделал ни одного неосторожного шага. Ни одного промаха.

– А как ты это объяснишь? У твоего дежурного сержанта была встреча с человеком по имени Мэтти Лоуэ, который утверждал, что на него напали. А потом он увидел Раули на ярмарке и узнал его. Раули был тем нападавшим. Мистер Лоуэ явился в полицейский участок Лаффертона, чтобы поговорить с тобой, но попал на сержанта Уайтсайда.

– Я ничего об этом не знал.

– Нет, – сухо сказала старший суперинтендант. – Уайтсайд заявляет, что ты не стал его слушать.

Семьдесят восемь

На его автоответчике не было сообщений, когда он вернулся в свою квартиру. Он открыл окна – был мягкий осенний вечер, облачный и тихий. На время службы в соборе зажгли огни.

Он позвонил Кэт.

– Я в порядке, папа и Джудит были тут весь день, и Джудит останется еще на пару ночей. Это не для меня, это для детей – им сейчас нужно уделять много дополнительного внимания. Сэм совсем затих. Может, ему будешь нужен ты, но не сейчас. Уезжай, Сай, тебе нужен перерыв.

– Если ты уверена…

– Уверена. Мне ты тоже будешь нужен, но пока что я в норме. Я совершенно ничего не чувствую. Правда. Езжай.

Он уже собирался повесить трубку, но вместо этого произнес:

– Слушай. Клайв Раули.

– А что с ним?

– Есть одно слово, которое все использовали по отношению к нему, и я в том числе, оно как будто бы его полностью определяло.

– И какое?

– Одиночка.

– И оно подходит?

– О да. Но… Не этим ли словом можно определить и меня?

Последовала долгая пауза.

Эта мысль пришла к нему только что, когда он поднимался по лестнице своего дома. Одиночка. Ему необходимо было его личное пространство, его прекрасное жилье, его мирный очаг, его уединение.

Одиночка.

– Ну, бывают одиночки и одиночки. Очевидно.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Если ты спрашиваешь меня о том, из тех ли ты одиночек со странностями, которые с высокой вероятностью превращаются в маньяков с ружьем и серийных убийц, то нет. Нет, конечно, ты не такой. И не из сумасшедших затворников, которые расхаживают по улицам и говорят сами с собой. Нет.

Она говорила совершенно серьезно. Она не отнеслась к этому вопросу легкомысленно.

– Это действительно тебя тревожит или это просто остаточный эффект этого дела со стрелком?

– Я не знаю, – искренне признался он.

– Если это последнее, то я не удивлена. Но если ты правда беспокоишься… Слушай, не пойми меня не правильно, милый, но я не уверена, что я тот человек, с которым тебе надо об этом разговаривать.

– Ты думаешь, мне надо сходить к мозгоправу?

– Я этого не говорила.

– И не надо.