«Обезглавить». Адольф Гитлер

Ожидая колонну бензовозов и делая вид, что устраняет какую-то поломку в двигателе, случайно или, быть может, с намерением, о чем сейчас, конечно, вспомнить не мог, он отсоединил зажигание одной свечи да так и оставил ее впопыхах. Восстановив поломку, весь в испарине, с радостной торопливостью он вернулся в машину. «Опель», тут же взревев мотором, сделал крутой разворот и ринулся догонять колонну, точнее десятый бензовоз.

Марутаев вел машину с погашенными огнями, чтобы оставаться незамеченным. Захваченный внезапно возникшим планом операции, он кратко, спрессованными словами, излагая Гастону ее смысл.

— Я вынырну из темноты. Поставлю «Опель» поперек дороги. Перегорожу путь бензовозу. Как только он остановится — берете лейтенанта, я — шофера. Прогоним их подальше от бензовоза. Я подложу тол и подожгу шнур. Ясно?

— Ясно, — ответил Гастон, поражаясь его решимости и чувствуя, как подчиняется его воле.

Колонна далеко уйти не смогла, и Марутаев догнал ее довольно быстро. Незаметно пристроившись к последнему бензовозу, он ехал за ним следом на одной скорости, ничем не выдавая себя и выбирая удобный момент для осуществления задуманного.

Напряжение нарастало с каждой секундой. Гастон чувствовал это не только по своим, натянутым до предела, нервам, но и по решительной сосредоточенности Марутаева, по его лицу, обретшему заостренное, жесткое выражение, горячечному взгляду, прикованному к бензовозу, по подозрительно спокойному рокоту мотора, как бы замиравшему перед тем, как в нужный момент отчаянно взреветь, послав машину в стремительный бросок вперед. Гастон нервным движением руки раскрыл кобуру, достал пистолет и приготовился к бою. После первой неудавшейся попытки остановить бензовоз, после того, как на шофера и лейтенанта не подействовала форма капитана, он понимал, что теперь будет бой, скоропостижный, молниеносный, но будет. Иначе бензовоз не остановить и не взорвать.

— Приготовьтесь, — кратко бросил Марутаев, не поворачивая головы в его сторону, и Гастон ощутил, как в груди у него недобро екнуло сердце, почувствовал, как «Опель» изо всех, заложенных в него лошадиных сил рванулся вперед, в обгон бензовоза. За окном тотчас мелькнула громада цистерны, мощные колеса машины. «Опель» внезапно вырвался из темноты в яркий свет фар, круто развернулся поперек дороги и замер на ней неподвижно и решительно. Ни времени, ни места для того, чтобы его обойти у бензовоза не оставалось, и он отвратительно заскрежетал тормозами. Гастону почудилось, будто многотонная громада, наполненная взрывоопасной жидкостью, вот-вот навалится и беспощадно раздавит их. Он выскочил из машины с той поспешностью, которая вызывается неотвратимостью смерти, заметил растерянное лицо шофера бензовоза, что-то кричавшего на него лейтенанта, и кинулся к их кабине.

Несколько метров к ней он сделал поразительно быстро, испытывая при этом чувство азарта, которое бывает перед схваткой с противником, когда видишь его неподготовленным к отражению нападения, застигнутым врасплох и ощущаешь себя близким к победе.

Еще мгновение — и он сильным рывком открыл дверцу кабины, повелительно-грозно потребовал: «Бросай оружие! Выходи!» и в тот же момент из кабины раздался выстрел. Гастон увидел вспышку огня. Звук выстрела оглушил его и на высокой, звенящей ноте застрял в ушах. В правое плечо что-то грубо и больно толкнуло так, что он пошатнулся, отступил от двери и, не отдавая себе отчет в том, что делает, полностью поддавшись инстинкту самосохранения, прикрыл лицо рукой, загораживаясь от очередного смертельного для него выстрела.

Но второго выстрела лейтенанта не последовало.

С непостижимой силой рванул Марутаев из кабины шофера — щуплого, тщедушного солдата, который растерялся и от внезапно преградившей дорогу легковой машины, поставившей себя на грань жертвы аварии, и от неожиданной, по всему видно, опасной встречи с капитаном и ефрейтором, за короткое время второй раз появившихся на пути бензовоза. Угрожащее требование капитана: «Бросай оружие! Выходи!» Холодным страхом окатило его и окончательно сбило с толку. Он не мог понять, зачем капитану и ефрейтору потребовалось высаживать их из машины и оторопело сжался в комок, когда увидел разъяренное лицо ефрейтора, ощутил, с какой силой тот рванул его из кабины. Черная молния блеснула в его глазах, сатанинской силы удар пришелся ему в челюсть и, падая на мокрый, холодный асфальт, он почему-то совсем некстати подумал: «Не расшибить бы голову» и потерял сознание.

Быстро покончив с солдатом, Марутаев поспешил на помощь Гастону. И прежде, чем лейтенант произвел второй выстрел, ошеломляющим ударом рукоятки пистолета по голове оглушил его и вытолкнул из кабины к ногам Гастона, который пошатывался и левой рукой сжимал правое плечо.

— Что с вами? — спросил он.

— Я, кажется, ранен, — ответил Гастон сдержанно.