Обезглавленная Мона Лиза

Грандель решил закрепить свою победу, чтобы подобный инцидент никогда больше не повторился.

Он тяжело опустился на табуретку и тихо, но сурово сказал:

— Лучше, если мы забудем то, что сейчас произошло. Повторяю: мы сидим в одной лодке. Если она перевернется — мы оба утонем, будем поддерживать друг друга — лодку не перевернем и выпутаемся из этой истории. Условие одно: как и прежде, я один решаю, что нам надо делать.

— Думаю, ненадолго. Полиция села нам на хвост, — сказал Пьязенна вновь покорным голосом.

— Табор рисует овечек на райском лужке. Показания Эреры, даже если полиция разыщет ее, юридически не ценнее болтовни пьяной шлюхи. Единственную реальную опасность представляет Де Брюн. — Грандель говорил спокойно. К нему вернулась прежняя уверенность.

— Останетесь здесь? — обеспокоенно спросил Пьязенна.

— Теперь нет. — Антиквар задумчиво улыбнулся. — Закроем магазин и бросим на него прощальный взгляд. Все, что имело реальную ценность, я уже обратил в деньги, и поэтому пожар поможет мне уладить все остальное. Вместо того чтобы рассчитаться со мной, господин Де Брюн из страховой компании «Меркюр-Франс» рассчитается с моим адвокатом, наличными и без всякой крови, на законном основании. А теперь заканчивай бритье, нам нельзя терять время.

Пьязенна повиновался.

Сразу после допроса Эреры Пери связался по телефону со своим бюро на набережной Орфевр и распорядился арестовать Гранделя и Пьязенну. Но когда Ситерн получил наконец ордер на арест — Фюшон, шеф уголовной полиции, всеми силами противился повторному задержанию Гранделя, — то не только антикварный магазин, но и весь дом на улице Каше был охвачен пламенем. Молодой инспектор, сменивший на посту Фонтано, смело ринулся в огонь. Грандель и Пьязенна воспользовались его грубой оплошностью и беспрепятственно ушли через парадный вход.

Жестокость, которую проявил Грандель, спасая свою шкуру, вывела из себя даже невозмутимого Ситерна. Огонь пожирал обветшалый пятиэтажный дом с такой быстротой, что пожарные все свои усилия сосредоточили на защите соседних домов и эвакуации жильцов верхних этажей. В доме проживало много стариков. Они уже не в состоянии были самостоятельно спускаться по приставной лестнице, их приходилось выносить на руках. Грандель и Пьязенна как в воду канули. Незамедлительно был отдан приказ об их повсеместном розыске. К поиску беглецов подключились сотни полицейских в морских портах, на железнодорожных вокзалах, в аэропортах, отелях и пансионатах, ресторанах, пивных и винных погребках, и не только в Париже. Не будь у Гранделя надежного помощника и документов, он вряд ли ушел бы от полиции.

18

Возвратившись в Париж, Пери ненадолго заехал домой и сразу отправился в свое бюро на набережной Орфевр, чтобы заняться разработкой отдельных версий дела. Ему было ясно, что в ближайшие дни круг от убийства Мажене до изобличения Де Брюна мог замкнуться. Теперь Пери и его инспекторы не строили никаких иллюзий. Де Брюн, видимо, еще пользовавшийся покровительством Авакасова, был сильным противником, уличить которого в преступлении вряд ли удастся законным путем. Правда, Де Брюну было далеко до Аль Капоне, но он не уступал ему в хитрости и изворотливости, располагал обширными связями в различных министерствах.

Поэтому не просто было доказать, что он главарь синдиката, сбывавшего героиновую смерть, как сбывают стиральный порошок, не говоря уже о десятке убийств, анонимно заказанных ему, как заказывают чистку ковра.

И все же Пери не терял надежду. Схватив Гранделя, можно покончить и с Де Брюном.

Он вызвал к себе Фонтано.

— Ну, «Дон Жуан», что поделывает твоя последняя пассия? Скорбит еще о тебе?

— Вам следовало бы пожалеть меня, шеф, — обиженно произнес Фонтано. В последние три дня я спал не более шести часов.

— О, по виду этого не скажешь. — Пери набил трубку. — Ну, а теперь серьезно: пришло время использовать твое донжуанство с толком для дела. Поезжай в Дюньи, скромным послушником проникни в женский монастырь и похить одну невинную девушку. Тебя это устраивает?

— Не сердитесь, шеф, но я нахожу, что ничем не заслужил такой насмешки.

— Речь идет о внучке Авакасова. — Пери достал из папки фотографию. Она живет в интернате при монастыре в Дюньи, однако, насколько мне известно, это искушенная в жизни и самоуверенная юная особа. Ты должен войти в контакт с ней, и на этот раз я закрываю глаза на мораль. Запрещаю только, чтобы ты позволил молодчикам Де Брюна убить себя. У нас уже достаточно покойников. И смотри, чтобы Ламбер не подложил в твой любовный напиток пилюлю слабительного.

Фонтано просвистел мелодию песенки «Париж — моя мечта», затем сухо спросил:

— Итак, грубо говоря, я, жертвуя жизнью, должен соблазнить внучку миллиардера?

— Соблазнить — это действительно сказано грубо. Покорить сердце, так мягко выразился бы я.

— В наше время это одно и то же. Ну, а как насчет материальной стороны дела? Это похищение, шеф, может стоить мне не только жизни, но и денег. Того, что останется от моего жалования, мне едва хватит на сигареты.