Обезьяна и сущность

- Трудно поверить, что Он создал нас, не прибегая к чуду, - задумчиво продолжает архинаместник. - Однако же создал, создал. Самым естественным образом, используя людей и их науку в качестве орудий. Он создал совершенно новую человеческую породу - людей с испорченной кровью, живущих в убожестве, людей, которых ждет лишь еще большее убожество и еще более испорченная кровь, вплоть до полного исчезновения. Да, дело страшное - попасть в лапы к Живому Злу.

- Тогда зачем же вы продолжаете ему поклоняться? - спрашивает доктор Пул.

- А зачем вы бросаете пищу рычащему тигру? Чтобы купить себе передышку. Чтобы хоть на несколько минут отодвинуть ужас неизбежности. Отодвинуть могилу, а в действительности - ад, хоть еще немного пожить на земле.

- Вряд ли это стоит труда, - философски замечает доктор Пул тоном только что отобедавшего человека.

Особенно пронзительный вопль заставляет его обернуться к двери. Несколько секунд он молча ждет. Выражение ужаса у него на лице уступает место любознательности ученого.

- Начинаете привыкать, а? - добродушно осведомляется архинаместник.

Рассказчик

Привычка, совесть... Совесть - ты из нас

То трусов, то святых, но человеков ладишь,

Привычка же - папистов, протестантов,

Садистов, бэббитов, словаков или шведов;

Кто убивает кулаков, евреев душит,

Кто за идею яростно кромсает

Плоть трепетную, будучи уверен,

Что это - ради высших идеалов.

Да, друзья мои, вспомните, каким негодованием вы преисполнились, когда турки вырезали армян больше, чем обычно, как благодарили Господа, что живете в протестантской, прогрессивной стране, где такое просто не может произойти - не может, потому что мужчины здесь носят цилиндры и каждый день ездят на службу поездом восемь двадцать три. А теперь поразмыслите немного об ужасах, которые вы уже воспринимаете как нечто само собой разумеющееся, о вопиющих нарушениях элементарных норм порядочности, которые творились с вашего ведома (а быть может, и вашими собственными руками), о зверствах, которые ваша дочурка дважды в неделю видит в кинохронике и считает их заурядными и скучными. Если так пойдет и дальше, то через двадцать лет ваши дети будут смотреть по телевизору бои гладиаторов, а когда приестся и это, начнутся трансляции массовых распятий тех, кто отказывается нести воинскую службу, или же цветные передачи о том, как в Тегусигальпе заживо сдирают кожу с семидесяти тысяч человек, подозреваемых в антигондурасских действиях.

Тем временем в "Греховная Греховных" доктор Пул все еще смотрит в приоткрытые двери. Архинаместник ковыряет в зубах. Уютная послеобеденная тишина. Внезапно доктор Пул поворачивается к собеседнику.

- Там что-то происходит! - возбужденно восклицает он. - Они встают с мест!

- Я уже давно жду этого, - не переставая ковырять в зубах, отзывается архинаместник. - Это кровь так действует. Кровь, ну и, конечно, бичевание.

- Они прыгают на арену, - продолжает доктор Пул. - Бегают друг за другом. Что же это?.. О Боже, извините, - поспешно добавляет он. - Но в самом деле... - В невероятном возбуждении он отходит от двери. - Ведь есть же какие-то пределы?

- Вот тут вы не правы, - отзывается архинаместник. - Пределов нет. Каждый способен на что угодно, буквально на что угодно.

Доктор Пул не отвечает. Помимо его желания какая-то сила неудержимо тянет его на прежнее место: он возвращается к двери и жадно, с ужасом смотрит на происходящее на арене.

- Это чудовищно! - восклицает он. - Просто отвратительно!

Архинаместник тяжело поднимается с ложа и, отворив дверцу маленького шкафчика в стене, достает оттуда бинокль и протягивает его доктору Пулу.

- Попробуйте, - говорит он. - Бинокль ночного видения. Стандартный, морской - таким пользовались на флоте до Этого. Вам все будет видно.

- Неужели вы считаете?..

- Не только считаю, - с иронической, но благосклонной улыбкой отзывается архинаместник, - но и наблюдал собственными глазами. Взгляните, попробуйте. В Новой Зеландии вы такого не видели.

- Разумеется, нет, - отвечает доктор Пул тоном, каким произнесла бы это его матушка, однако подносит бинокль к глазам.

Дальний план с точки, где он стоит. На арене - сатиры и нимфы; одни преследуют, другие, для пущего возбуждения немного посопротивлявшись, сдаются в плен, одни губы уступают другим, окруженным волосами, томящиеся груди уступают нетерпеливым грубым рукам, и все это под аккомпанемент разноголосых криков, визга и пронзительного смеха.

В кадре снова архинаместник: лицо его морщится от презрительного отвращения.

- Как кошки, - цедит он. - Только у кошек хватает скромности не заниматься своими ухаживаниями в стае. Все еще сомневаетесь насчет Велиала, даже теперь?

Молчание.

- Такое началось после... Этого? - спрашивает доктор Пул.

- Через два поколения.

- Два поколения! - присвистывает доктор Пул. - Вот в этой мутации рецессивных признаков нет. А они... то есть я хочу сказать, что в другое время они ведут себя так же?

- Только эти пять недель - и все. А совокупляться мы разрешаем лишь в течение двух недель.

- Но почему же?

Архинаместник делает рожки: