Обезьяна и сущность

- Да, да, это все мы слышали, - нетерпеливо перебивает его вождь. Хватит болтать, ближе к делу! Что вы против всего этого можете предпринять?

Доктор Пул откашливается:

- Работа предстоит долгая и весьма трудоемкая.

- Но мне нужно больше еды сейчас, - безапелляционно заявляет вождь. Уже в этом году.

Предчувствуя недоброе, доктор Пул волей-неволей объясняет, что болезнеустойчивые разновидности растений можно вывести и испытать лет за десять - двенадцать. А ведь остается еще вопрос с землей: эрозия разрушает ее, эрозию нужно остановить любой ценой. Но террасирование, осушение и компостирование земли - это огромный труд, которым нужно заниматься непрерывно, год за годом. Даже в прежние времена людям не удавалось сделать все необходимое для сохранения плодородности почвы.

- Это не потому, что они не могли, - вмешивается архинаместник. - Так было потому, что они не хотели. Между второй и третьей мировыми войнами у людей имелось и необходимое время, и оборудование. Но они предпочли забавляться игрой в политику с позиции силы, и что в итоге? - Отвечая на свой вопрос, архинаместник загибает толстые пальцы: - Растущее недоедание. Все большая политическая нестабильность. VI в конце концов - Это. А почему они предпочли уничтожить себя? Потому что такова была воля Велиала, потому что Он овладел...

Вождь протестующе поднимает руки:

- Ладно, ладно. Это не лекция по апологетике или натуральной демонологии. Мы пытаемся что-нибудь сделать.

- А работа, к сожалению, займет немало времени, - говорит доктор Пул.

- Сколько?

- Значит, так. Лет через пять можно обуздать эрозию. Через десять будет ощутимое улучшение. Через двадцать какая-то часть вашей земли вернет плодородие процентов на семьдесят. Через пятьдесят...

- Через пятьдесят лет, - перебивает его архинаместник, - число уродств у людей по сравнению с нынешним удвоится. А через сто лет победа Велиала будет окончательной. Окончательной! - с детским смешком повторяет он, затем показывает рожки и встает. - Но пока я за то, чтобы этот джентльмен делал все, что может.

Наплыв: голливудское кладбище. Камера проезжает мимо надгробий, с которыми мы познакомились в предыдущее посещение.

Средний план: статуя Гедды Бодди. Камера проезжает сверху вниз по изваянию, пьедесталу и надписи.

"Всеми признанная любимица публики номер один. "Впряги звезду в свою колесницу"".

За кадром слышится звук втыкаемой в почву лопаты и шуршание песка и гравия, когда землю отбрасывают в сторону.

Камера отъезжает, и мы видим Лулу, которая, стоя в трехфутовой яме, устало копает.

Звук шагов заставляет ее поднять голову. В кадре появляется Флосси, уже знакомая нам толстушка.

- Как идет, нормально? - спрашивает она.

Вместо ответа Лула кивает и тыльной стороной ладони утирает лоб.

- Когда дойдешь до жилы, дай нам знать, - требует толстушка.

- Это будет не раньше чем через час, - угрюмо отвечает Лула.

- Ничего, детка, не сдавайся, - утешает Флосси с приводящей в бешенство сердечностью человека, стремящегося подбодрить товарища. - Приналяг, докажи им, что сосуд может сделать не меньше мужчины! Если будешь хорошо работать, - бодро продолжает она, - может, надзиратель разрешит тебе взять нейлоновые чулки. Смотри, какие мне достались сегодня утром!

Флосси вытаскивает из кармана желанный трофей. Не считая некоторой зелени в районе носка, чулки в превосходном состоянии.

- Ах! - с завистью и восхищением вскрикивает Лула.

- А вот с драгоценностями нам не повезло, - пряча чулки, жалуется Флосси. - Только обручальное кольцо да паршивый браслет. Ладно, будем надеяться, эта не подведет. - Толстушка похлопывает по мраморному животу "любимицы публики номер один". - Ну, мне пора назад. Мы откапываем сосуд, похороненный под красным каменным крестом. Знаешь, такой высокий крест у северных ворот.

Лула кивает и говорит:

- Как только лопата упрется, я за вами приду.

Насвистывая песенку "Гляжу на дивные рога", толстушка выходит из кадра. Лула вздыхает и снова принимается копать.

Чей-то голос необычайно нежно произносит ее имя. Она резко вздрагивает и оборачивается на звук.

Средний план с точки, где стоит Лула: доктор Пул осторожно выходит из-за гробницы Родольфо Валентине.

В кадре снова Лула. Она вспыхивает, потом делается мертвенно бледной. Рука ее прижимается к сердцу.

- Алфи, - шепчет она.

Доктор Пул входит в кадр, спрыгивает к ней в яму и, ни слова не говоря, обнимает девушку. Их поцелуй полон страсти. Затем она утыкается лицом ему в плечо.

- Я думала, что никогда больше тебя не увижу, - прерывающимся голосом говорит Лула.

- За кого ты меня принимаешь?

Ботаник опять целует ее, потом, отодвинув девушку от себя, вглядывается ей в лицо.

- Ты почему плачешь? - спрашивает он.

- Ничего не могу с собой поделать.

- Оказывается, ты еще красивее, чем мне запомнилась. Не в силах говорить, Лула качает головой.

- Улыбнись, - велит доктор Пул.

- Не могу.

- Улыбнись, улыбнись. Я хочу снова их увидеть.

- Что увидеть?

- Улыбнись!

Лула улыбается - вымученно, но в то же время нежно и страстно. Ямочки на щеках пробуждаются от долгой печальной спячки.