Обезьяна приходит за своим черепом

Она дошла до края каменного балкона и остановилась. "Как оборотень", подумал я. С секунду она простояла неподвижно, словно к чему-то прислушиваясь или выжидая чего-то, потом быстро, как змея, перегнулась, вытянулась и протянула пальцы по направлению к соседнему окну. Это было окно моего кабинета. "Вот оно что, - мгновенно понял я все, - "план Кримгильды". И сейчас же в ответ из темноты раздался тихий, сухой и раздельный стук. Один раз, потом другой и третий - стук пальцем по стеклу. Она облегченно вздохнула, даже слегка кивнула головой, выпрямилась, своей обычной походкой вошла в комнату, закрыла дверь, подошла к столу, выбрала из портсигара папиросу, постояла так немного, держа ее в зубах, потом погасила лампу и пошла к кровати. Я схватил ее, когда она легла со мной рядом и сонно повернулась на бок. Мне хотелось ее взять живьем, и поэтому я приказал: "Лежи смирно. Я все знаю!" И тут произошло что-то такое, чего я не могу объяснить до сих пор. Я схватил ее за горло, а под моими пальцами, руками оказа-лось что-то сильное, мускулистое, пружинистое, такое, как будто я хватал не женщину, а огром-ную змею или рыбу. Она мгновенно ушла из моих рук, и прямо над собой я увидел со странной, навек запомнившейся мне отчетливостью ее занесенную руку и лицо - вот эти проклятые, косо прорезанные, кошачьи глаза, прямую, короткую, тигриную складку на лбу, - и сейчас же меня всего залила такая жгучая боль и тошнота, что я закричал. Потом уже я понял - она метила в сонную артерию и промахнулась. Как-то я сумел изловчиться и ударить ее головой в нижнюю челюсть, а когда она рухнула - страшнее этого удара нет ничего, - соскочить на пол к звонку. Она задохнулась, упала, потом села на кровать и с минуту так просидела неподвижно. В это время колени у меня тоже дрогнули, и я опустился у ее ног на пол. "Кто ты?" - спросил я ее. Она не ответила и отвернулась... Тогда...

Тут на столе зазвонил телефон, и Курцер осторожно положил ручку и снял трубку.

- Да, да, - сказал Курцер и перевел взгляд на секретаря, который вошел в комнату и остановился у двери.

- Здравствуйте, коллега, - сказала Курцеру телефонная трубка. Напоминаю вам, что вы мне обещали поговорить с господином Войциком. Мне нужно уезжать, и я хотел бы присутство-вать при разговоре. Я ему придаю серьезное значение.

- Когда вы уезжаете? - спросил Курцер, и лицо его перекосилось.

- Я за вами прислал автомобиль, - сказала телефонная трубка. - Я хочу, чтобы вы испытали его. Это новая машина фирмы "Опель", пятый пробный экземпляр, вышедший из сборочного цеха всего три дня тому назад.

- Хорошо, - сказал Курцер и обернулся к Бенцингу. - Что, машина уже прибыла? Я сейчас еду. Только позовите мне Курта. Он спит, но его все равно надо разбудить.

Курт пришел и остановился около двери. Курцер сидел за столом и что-то быстро писал карандашом в блокноте.

- Да, да, Курт, - сказал он, мельком взглянув на садовника. - Да, да, голубчик. Давно, давно мы не виделись с вами. Очень давно. Я вот сейчас кончу и... Вы курите, Курт?

- Только трубку, - тихо ответил Курт, не сводя с Курцера больших горящих глаз. - От папирос у меня болит грудь.

- Ага, только трубку! Хорошо, хорошо, если трубку. Бенцинг! - крикнул он, и Бенцинг вошел. - Вот, - сказал Курцер, - возьмите и прочтите. Это на тот случай, если я почему-либо задержусь.

- Так, сударь, слушаюсь, - сказал Бенцинг, бегло прочитав листки, исписанные закорючка-ми и крючками. - Понятно.

- Это только тогда, разумеется, действительно, если я задержусь в городе, но я не задержусь там.

- Все понятно, сударь, - ответил Бенцинг и слегка поклонился.

- Да, да, Курт, - сказал Курцер, отворачиваясь от Бенцинга. - Вас ведь Куртом зовут? Так? Слушайте, мы ведь где-то виделись?

- Так точно, - ответил Курт тихо и почтительно и вытянул руки по швам. - Так точно! Виделись. При вашей лаборатории служил. Там еще баллон тогда взорвался, помните?

- А как же мы с вами расстались? - вдруг слегка нахмурил брови Курцер, словно не то что припоминая, а просто что-то ставя на вид Курту и прося от него объяснения. - Вы ведь, кажется... - он остановился, глядя на него.