Обезьяна приходит за своим черепом

Глядел он так, точно хотел проверить что-то, на самом же деле он действительно ничего не помнил. Странные вещи происходили у него за последнее время с памятью (он упорно приписы-вал это ранению, но вряд ли это было в действительности так). Внезапно стали обнаруживаться провалы, и все, что попадало в них, он не помнил совершенно. Вот события смежные и последу-ющие припоминались до мельчайших подробностей, но то, что попадало в зону этого черного слепого пятна, растворялось совершенно. Иногда даже приходилось гадать: да полно, было ли это в действительности, может быть, вообще ничего не существовало? Он тщательно скрывал этот недостаток, прятал его от всех и делал это с такой легкостью и умением, что, пожалуй, только кое-кто из его личного секретариата кое-что подозревал. И происходило это не потому, что он стыдился или слишком больно переживал воспоминания о том страшном и темном куске его жизни, когда он, обливаясь кровью, лежал на ковре... Нет, все эти соображения не могли быть особенно весомыми в его глазах. Наоборот, он гордился этим приключением. Ведь как-никак он остался жив. И получил даже Железный крест. И за дело, конечно, его получил. Попробуй-ка кто другой уйти живым из этой ловушки! Кто посмеет сказать, что она плохо была задумана! Нет, совсем иные соображения заставляли его скрывать свой недостаток. Сознаться в нем - не значило ли это прежде всего показать свою неполноценность, зависимость от памяти и доброй воли кого-то другого? А ведь дело-то обстоит так: он не помнит, он не знает - значит, должен помнить и знать другой. А это в свою очередь значит, что нужно этому другому верить. А где гарантия, что тот, другой, с хорошей памятью, удержится от какой-нибудь авантюры, где страдательным лицом будет Курцер, и опять-таки ввиду этого своего недостатка? В том волчьем мире, в котором он живет, нельзя показывать своей раны, какой бы незначительной она ни была. В его же положе-нии... Ну, одним словом, он отлично понимал, почему, зачем и от кого надо скрывать этот недостаток. В истории с Куртом ему все портило настроение: и то, что он помнил только самое начало и самый конец этой истории, и то, что Курт Вагнер ловит зачем-то птиц, и даже то, что он знал когда-то его отца. Но вот он наконец перед ним. Бывший не то лаборант, не то старший служащий при лаборатории № 5. Потом что-то такое случилось (что же, что именно, черт возьми?), и Курт Вагнер исчез. И исчез не потому, что умер. Значит, сбежал. Наверное! Так вот: при каких обстоятельствах, а главное - от чего он сбежал?

- Так где же вы были после? - спросил Курцер.

Курт вздохнул.

- С тех пор много воды утекло, - ответил он задумчиво. - Где был? Да везде был. На родине был, потом уехал на юг Франции.

- Куда же именно? - спросил Курцер.

- Сперва на курорте заведовал теплицами. Каждое утро должен был выставить на столики, в бокалы, полсотни черных, желтых и алых роз. - Он остановился, выжидая ответа. - Вы думаете, это легко?

- Ну, потом? - спросил Курцер, постукивая пальцами по столу.

- Ну, потом был в Берлине. Поставлял цветочной фирме "Гаубсберг и сын" минеральные удобрения для комнатных растений "Тропики" - две марки пакет. "Пальмовые рощи расцветают в вашей комнате. Около вашего камина наливаются и созревают золотые плоды ваших любимых цитрусовых". Ну и так далее. На двадцать строк мелкой печати, в середине рисунок - целующа-яся парочка под апельсиновым деревом в золотых плодах. Очень хорошо шел этот товар.

- Так. Что дальше? - спросил Курцер.

- Так продолжалось год. Потом...

- Вот что, Курт, - сказал Курцер увесисто и спокойно. - Я свободный человек, у меня хватит времени выслушать ваши арабские сказки, но лучше было бы, если бы мы договорились с вами без них. Понимаете, для нас лучше.

- Как, вы мне не верите? - ошалело спросил Курт. - Так вот, пожалуйста, я вам покажу рекламу. - Он полез в карман и вынул оттуда многокрасочную этикетку, такую, какой обыкно-венно оклеивают дешевые консервы: "Минеральные удобрения "Тропики".

- Ах, вы даже и пакетик с собой захватили? - засмеялся Курцер. - Ну, Курт, давайте без дураков. Вы видите, здесь это не пройдет. Говорите прямо: куда вы убежали из лаборатории?

- Я? Убежал? - очень изумился Курт.

- Да. Вы убежали. Лопнул баллон, и вы убежали, - спокойно подтвердил Курцер. - Так вот: куда и почему?

С минуту оба молчали. В дверях показался секретарь, но увидел Курта и исчез.

- Почему и куда? - повторил Курцер.

- Я ушел из лаборатории потому, что у меня слабые легкие.

- Ага, - сказал Курцер.

- И работать с собаками я уже не мог. Да еще с этим газом, будь он проклят.

- Ага, - принял к сведению Курцер.

- После этого я стал кашлять кровью. У меня болела грудь, и я...

- Ага, - подытожил Курцер.

- Ну и ушел, - с неожиданным раздражением закончил Курт. - Что мне, в самом деле, издыхать, что ли, из-за этих собак?

- Так, - сказал Курцер, потому что он понял все окончательно. Значит, вам не понравилось и вы сбежали?

- Да не сбежал я, - протестующе ответил Курт, - не сбежал. Я просто...